Гилель Бутман: Ленинград – Иерусалим с долгой пересадкой

Два плана столкнулись на маленьком аэродроме севернее Ленинграда, два замысла. План прорвать блокаду и вывести советских евреев из империи северного фараона и контрплан: используя тот факт, что мир озабочен процветающим воздушным пиратством, представить сионистов СССР как «банду уголовников на службе у Израиля и занозу в теле социалистического содружества народов», разгромить сионистское подполье, схватить стальными клещами страха пробуждающихся евреев СССР и диссидентское движение вообще. С момента, когда органам КГБ стало известно о готовящейся «Свадьбе», все старания КГБ были направлены на то, чтобы не дать ей захлебнуться и довести ее до логического завершения. С точки зрения тех, кто планировал контроперацию, акция давала КГБ идеальный повод для погрома при сконфуженном молчании растерянного Запада.

Только в будущем мы узнаем, при каких обстоятельствах вдруг появился в расписании аэродрома «Смольное» рейс № 179 в момент, когда участники «Свадьбы» уперлись в тупик, и при каких обстоятельствах он исчез. Ясно одно, что по меньшей мере за полтора-два месяца до 15 июня КГБ уже знал о готовящейся акции и ничего не сделал для ее предотвращения. За это время можно было успеть вызвать ребят, принять у них документы и даже выдать разрешение на выезд. Но именно этого Андропов не хотел. Наоборот, где-то в конце апреля Владик Могилевер, Лассаль Каминский, Натан Цирюльников и несколько других активных сионистов Ленинграда были вызваны в ОВИР, и им было предложено срочно подать документы на выезд. Это было явным предзнаменованием положительного ответа, ибо незадолго до этого они получили отказ и еще не имели права на вторичную подачу документов. Однако через неделю они были неожиданно приглашены вновь, и им было сказано, что документы подавать не надо. Значит, уже в начале мая был готов стратегический план использования «Свадьбы» для всероссийского погрома, и органам ОВИРа было дано указание не выпускать потенциальные жертвы: отныне нашелся другой путь решения проблемы активистов алии.

Первый вопрос, который задали Иосефу Менделевичу, когда его привезли из аэропорта в «Большой дом», был: «Знаете ли вы Бутмана?» Это не был праздный вопрос. Им нужно было недостающее звено, чтобы связать попытку захвата самолета с Комитетом ленинградской сионистской организации. А за членами Комитета уже плотно ходила Наталья Николаевна (так в органах милиции называют по первым буквам «наружное наблюдение»). Члена Комитета Леву Ягмана, который накануне вылетел из Ленинграда в Кишинев, а из Кишинева уехал в Одессу, где снял комнату (естественно, без всякой прописки), взяли вечером 15 июня с такой же точностью, как если бы он все это время оставался в своей ленинградской квартире. По первоначальному плану КГБ члены ленинградского Комитета сионистской организации и ребята из группы захвата самолета должны были сидеть на одной скамье подсудимых. Даже номер дела был один и тот же – 15.

Каким образом КГБ стало известно о плане «Свадьбы»?

Летом 1971 года, уже после суда, я пойду по своему первому этапу: Кишинев-Одесса-Калуга-Калинин-Ленинград. «Воронок», в котором будем сидеть мы с Марком Дымшицем, будет стоять под «погрузкой» во внутреннем дворе этапной тюрьмы в Калинине. Когда все четыре клетки будут забиты уголовниками и мы с Марком окажемся в разных клетках, в машину сядет белобрысый автоматчик из конвоя. Он не войдет – он буквально вскочит, горя нетерпением. Увидев мою семитскую физиономию, он сразу же спросит, не успев даже сесть:

– Ты сидишь за самолет?

– Да, в том числе и за самолет.

– Слушай, кто заложил, кто заложил?!?

Лицо парня выражало крайнее любопытство, нетерпение и, я бы сказал, симпатию к мужеству отчаянных. Он совсем забыл, что в его руках заряженный автомат и ствол направлен на меня. Парень волновался, его руки бессознательно сновали возле курка и я не был уверен, что автомат стоит на предохранителе.

– Послушай, парень, положи автомат и успокойся, я все тебе расскажу, – взмолился я.

Он сразу же положил автомат на валяющиеся на полу вещи заключенных. От тряски автомат подпрыгивал и в любую минуту он мог за что-нибудь зацепиться и дать очередь.

– Послушай, друг, – снова попросил я. – У меня жена и дочка, я жить хочу. Побойся Бога, отверни свою игрушку в сторону.

Парень повернул ствол в сторону двери и тогда я смог, наконец, ответить:

– Провокаторов среди нас не было, я в этом уверен, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным.