Сергей Семанов - Крымская война

Пытаясь провести свою линию, Горчаков столкнулся с сильнейшим сопротиводействием главнейшего врага России на Балканах в продолжении уже целого столетия — Австро-Венгерской империей. В Вене смотрели на восточного соседа с опасением, ибо более всего опасались, как бы освободительное движение славян не началось у них «дома», особо тревожились венгерские помещики, а именно их представлял тогдашний министр иностранных дел граф Андраши — ярый враг славянства, и в особенности России.

Антитурецкое выступление в Боснии и Герцеговине стало призывом к другим угнетённым народам Балкан. В апреле 1876 года началось народное восстание в Болгарии, против султанской власти. Оно было подавлено с величайшей жестокостью, вызывая ужас во всём мире, а в России — гнев чуть ли не всего народа. В мае 1876 года Горчаков прибыл в Берлин на переговоры с Бисмарком и Андраши. Там он предложил новый подробно разработанный план предоставления автономии славянским народам, находившимся под турецким игом. Андраши стремился не допустить осуществления горчаковского плана. В принятом 13 мая (н.ст.) так называемом берлинском меморандуме по существу были исключены все основные положения этого проекта, предполагавшего мирное решение вопроса.

Горчаков не отступал, и русская дипломатия предприняла ещё одну попытку договориться с австро-венгерским правительством. В июне 1876 года Александр II и Горчаков вели переговоры с Францем-Иосифом и Андраши в Рейхштадте (Чехия). Была достигнута принципиальная договорённость о будущем балканских областей Турции, причём особо оговаривалось, что «ни в коем случае не будет оказано помощи туркам против христианства». Кроме того, Андраши согласился от имени императора на возвращении в состав России южной Бессарабии с Измаилом, отторгнутых ещё по Пражскому трактату.

Это был некоторый дипломатический успех Горчакова, ибо хоть как-то обеспечивалось невмешательство Австро-Венгрии в возможную русско-турецкую войну. Однако это незначительное достижение явно перекрывалось уступками: венское правительство добилось от русского права на «временную оккупацию» части Боснии и Герцеговины. Приходится признать: царь и Горчаков не смогли добиться действенной защиты интересов южных славян. Соглашение имело непрочный характер, отнюдь не сгладив русско-австрийских противоречий на Балканах.

Однако события всё время подталкивали осторожных дипломатов: как раз во время заседаний в Рейхштадтском замке Сербия и Черногория начали войну против Турции за освобождение своих земель. Однако вскоре гораздо более сильная турецкая армия одержала победу. Славянским государствам угрожало новое иго, и они обратились за помощью к России, полагаясь на её мощь и добрую волю.

Теперь вопрос о войне с Турцией неотвратимо стал в повестку дня. Горчаков понимал, что международное положение для России в тот период складывалось неблагоприятно. Английское правительство оказывало туркам всяческую поддержку. Резко враждебной, несмотря ни на какие соглашения, оставалась и позиция Австро-Венгрии. Бисмарк настойчиво провоцировал англо-русское столкновение. Начав войну с Турцией, Россия могла оказаться втянутой в конфликт с великими державами, будучи к этому совершенно неподготовленной. Однако в то же время невозможно было и отказать в помощи балканским народам, которые видели в России своего традиционного защитника, и тем самым надолго унизить звание великой державы.

Русский канцлер колебался. Он всячески стремился избежать большой войны. Горчаков считал, что Россия ещё не в состоянии осуществлять серьёзное наступление на Балканах, но последовательно отстаивать эту точку зрения уже не смог. Он готов был согласиться на «небольшую» войну, в чём видна опять-таки недостаточная твёрдость политической линии: а кто поручится, что война не станет «большой»?..

В Константинополе тем временем политическая атмосфера тоже накалялась. «Мягкий» — по азиатским понятиям того времени! — турецкий султан Аббул-Азис был свергнут, а вскоре и убит. Затем произошли другие дворцовые перевороты, наконец, на престол был возведён ставленник оголтелых националистов и мусульманских фанатиков Абдул-Гамид. Новый «повелитель правоверных» был классическим деспотом в самых худших традициях османской тирании, его уже при жизни называли «кровавым султаном».

Тем более характерно, что именно этого деспота настойчиво поддерживал тогдашний глава Британского кабинета Дизраэли. Объявленный во многих исторических очерках и учебниках великим дипломатом, он был по сути лондонской копией петербургского Нессельроде, только несомненно более образованным и талантливым. Сын крупнейшего европейского коммерсанта, он сделал головокружительную карьеру: сперва писал пошловатые романы, имевшие в своё время шумный бульварный успех, потом занялся политикой и выступал как защитник «трудящихся», но, не добившись успеха, сразу перешёл прямёхонько... в партию консерваторов. Тут быстро освоился, женился на пожилой, но сугубо английской леди, начал расти, расти и стал в итоге премьер-министром.