Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Но это было еще не все. Нумидийцы добили римскую конницу и атаковали те неприятельские полки, что направились на захват карфагенского стана. Затем неутомимые варвары заняли оба римских лагеря, захватив в полон еще несколько тысяч вражеских воинов.

Лев Толстой, создавший два великолепнейших полотна двух великих битв — при Аустерлице и Бородино, твердит о случайности хода любого сражения. Что бы не планировал там полководец, сколь бы решительно не настроены воины, все решает случай, каприз судьбы: нелепое ранение Карла прел сражением пол Полтавой, или злосчастный ливень, хлябью своей не позволивший французам воспользоваться великолепной артиллерией при Ватерлоо, или безвестный солдатик, угодивший ядром в ноги генералу Моро. [36] Многие историки считают, что одной из причин поражения шведской армии в битве под Полтавой было ранение, накануне полученное Карлом XII; дождь помешал Наполеону с самого утра начать битву при Ватерлоо, и именно это промедление оказалось роковым — французы были близки к победе над англичанами, когда на подмогу к тем подоспели пруссаки; взятый на службу в качестве советника французский генерал Моро, чей гений сравнивали с гением Наполеона, успешно руководил действиями русской армии в битве пол Дрезденом, но был смертельно ранен ядром, будто бы выпушенным лично Наполеоном. Случайность, гримаса фортуны, но не план, не воля, не гений, не решимость. Как в английской песенке:

Враг вступает в город, пленных не щадя.

Потому что в кузнице не было гвоздя.

Быть может, в этом утверждении и есть доля истины. Быть может. Доля. Ничтожная доля, но никак не правило. Случайность, определяющая все — разве Ганнибал не опроверг Толстого битвой при Каннах? разве Сципион не опровергнет спустя пятнадцать лет битвой при Заме?

Конечно, можно предположить, что конница карфагенян не сумела бы столь резво одолеть противостоящие ей турмы римлян и союзников. Конечно, можно предположить, что римские манипулы атаковали бы более рьяно и прорвали б фалангу Ганнибала прежде, чем был бы решен исход сражения на флангах.

Конечно, ибо будущее подвержено воле случая.

Но гений на то и является гением, чтоб исключить это самое «конечно», чтобы предвидеть любую случайность и контролировать будущее так, как угодно ему; если это, конечно, позволяет отсутствие равного гения у неприятеля. И потому Ганнибал сотворил Канны — величайший в истории пример идеально воплощенного в жизнь плана сражения. План был почти идеален, а осуществлен был идеально безо всяких «почти», столь идеально, что невольно задаешься вопросом: а не приняли ль римляне по неведомой нам причине роль добровольных статистов в игре, разыгранной Ганнибалом, не взяли ль на себя роль мальчиков для битья, чтобы потом отыграться при Заме? Нелепая мысль? Пусть, ибо жизнь порой нелепее самого безрассудного предположения.

Битва при Каннах — шедевр, сотворенный без оглядки на случайность. Ганнибал не мог позволить себе роскоши рассчитывать на дождь или слепую стрелу, что уязвила б Варрона и Павла. Дождь был бы на руку римлянам, ну а полководцев у них было много, и смерть одного из них не могла помочь карфагенянам. Единственное, чем воспользовался Пуниец, был ветер, встречный римлянам, но этот ветер не был случайностью, Ганнибал предвидел его и выстроил войско так, чтобы клубы пыли били в лицо римлянам, а не карфагенянам.

Была ли случайностью стремительная победа карфагенской конницы? Вряд ли. Ганнибал рассчитывал на эту победу, был уверен в ней. Ведь именно на этом строился весь его план. Была ли случайностью стойкость карфагенян в центре. Вряд ли, Ганнибал рассчитывал на эту стойкость и потому сам занял место в рядах фаланги.

Была ли…

Нет, в битве при Каннах случайностей не было — по крайней мере таких, что могли б повлиять на ход сражения. Был лишь план, великолепно продуманный и четко реализованный. И не нашлось гвоздя, способного изменить течение судеб. Далеко не всегда кузнецам удается выковать подобный гвоздь. Далеко не всегда.

Уже смеркалось, когда затих звон стали. Жалкие остатки римского войска бежали в Канузий, где объединились под началом юного трибуна Публия Сципиона. Карфагеняне дотемна подбирали раненых сотоварищей и добивали истекающих кровью врагов. Затем они отправились в лагерь, славя своего полководца и свою же доблесть. Их потери были невелики, но почти каждый второй воин имел рану.

Ганнибал, сидя подле шатра, выслушивал здравицы от генералов. Одним из последних объявился шатающийся от усталости Махарбал. В руке генерала был вместительный кубок, наполненный, понятно, отнюдь не водой.