Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

— Лучшее, что ждет проигравших — смерть! — хрипло выдохнул Ганнибал. — И потому я не стану говорить о поражении. Я требую от вас победы! Победы и ничего другого! Мы не имеем права проиграть, ибо за нашими спинами нет стен, за которыми мы могли б укрыться, позади нет арсеналов, полных оружия, и толп крепких юношей, готовых занять место павших. Мы можем рассчитывать лишь на свои силы. Мы или они! Иного выбора у нас нет!

Пуниец умолк, замерши с поднятой вверх рукой. Он словно думал, о чем еще сказать в эту минуту, когда все уже было ясно без слов. Он много думал в последние дни, и думы эти были нелегки. Ганнибал понимал, что настал тот самый миг, миг истины, когда должно решиться все, когда станет ясно, кто же одержит верх: его гений и жажда мести или добродетели и мощь Рима. Все… И Ганнибал не без страха ждал этого мига. Сегодня ночью он не спал вовсе, терзаясь сомнениями. Он пребывал в их власти еще и сейчас. И потому он умолк, пугая всех своим молчанием.

Смущенные внезапной паузой, стратеги переглянулись. На сердце каждого из них также было неспокойно. Неспокойно… Разве что Махарбал, уже хлебнувший неразбавленного вина… Махарбал, старый вояка, предпочитавший долгим речам кровавую рубку, браво сказал, внося успокоение в сердца сотоварищей:

— Конечно мы, а не прямоносые! О чем тут говорить?

— Мы! Мы! — поддержали сразу в несколько голосов брат Магон, Гасдрубал и Ганнон, ганнибалов племянник.

Ганнибал посветлел. Глубокие морщины — порождение тревоги и тяжких дум, мучивших его, разгладились.

— Я верю в вас! — сказал он. — Поверьте же и вы в себя. И донесите эту веру воинам! Мы победим! Мы не вправе проиграть!

Тут, если верить историку, Ганнибал заметил, что Гисгон, его адъютант, не слушает его, а, залезши на чурбан, пытается рассмотреть, что творится за частоколом, где в седой дымке сходятся на битву римляне. Губы Ганнибала тронула усмешка.

— А знаешь, Гисгон, — хитро начал он, — есть вещь еще более поразительная, и ты ее проглядел.

Гисгон смутился и прыгнул на землю, сразу сделавшись на полголовы ниже Ганнибала.

— Какая же? — откликнулся он, скрывая неловкость.

— А та, что среди этого множества людей нет ни одного, которого звали Гисгоном!

Дружный смех генералов покатился по земле, эхом отзываясь в сердцах воинов, ободряя робких и воодушевляя отважных. Генералы гоготали — в полную глотку, а, значит, вовсе не грозна бесчисленность врагов; значит, Пуниец знает, где сокрыта победа.

Лица выражали задор, извлеченные из ножен мечи рассекали взволнованный воздух, хохот сменялся криком — яростным, торжествующим, пугающим римлян эхом — далеким, раскатистым.

Как же к месту ты, смех перед битвой, продлевающий жизнь не на мгновенья, а на годы, порой на целую жизнь!

И генералы хохотали, широко разевая окаймленные диким волосом рты. И язвительный, набравшийся перца от среднего брата Магон, ломая басок, кричал:

— Ха-ха-ха, Гисгон! Не прогляди глаза. А не то позабудешь, где меч, и мы опоздаем к обеду!

Захохотали еще пуще. Так, со смехом и садились на коней, отправляясь к полкам. Махарбал и Газдрубал повели к реке гиппархии нумидийцев и иберов, Ганнон — ливийцев, Магон — галлов и иберских наемников.

Солнце еще робко цеплялось первыми лучиками за врезающийся в гладь Адриатики берег, когда полки Ганнибала ступили в молочно-теплые воды Ауфида. Развеселившиеся солдаты со смехом преодолевали речушку, редко когда доходившую им до пояса и занимали место на противоположном берегу. От обоих римских лагерей доносился рев труб. Римляне также начинали приготовления к битве…

Они пробудились чуть позже врагов. Верный оруженосец поднял Варрона. Слуги помогли консулу облачиться в панцирь, выкованный из цельного куска прочнейшего железа. Искусные кортонские оружейники отделали панцирь тонкой чеканкой, изобразив на груди ужасный лик Горгоны, а на спине — ликующую Минерву. Бедра прикрыла юбка из стальных полос, голову — посеребренный шлем. В таком виде — полностью готовым к битве — нашел Варрона его товарищ по консульству Эмилий Павел. Патриций был бледен, под глазами чернели круги, словно Павел провел бессонную ночь.

— Ты все же намерен дать битву?

— Да, — ответил Варрон, чуть заметно усмехнувшись. Павел был облачен в полное боевое снаряжение, значит, у него было мало по поводу намерений коллеги. — Глупо упускать такой шанс. Сегодня Ганнибал сам избрал местом сражения ровное поле, а, значит, у него не будет возможности устроить ловушку. В равной битве мы не проиграем.