Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

— Чем великий царь хуже Пирра?! — высокопарно восклицал Гиппократ.

— Чем?! — вторил Эпикид.

— Чем? — подхватил и сам Гиероним. — Чем?!

Он нацеплял на тощее тело доспехи, по слухам подаренные Гиерону самим владыкой Эпира, совал голову в шлем и корчил воинственные рожи. Верно, он уже видел себя восседавшим в золоченом кресле на Капитолии. Еще громче забарабанили молоты оружейников, Архимеду было велено плюнуть на чертежи и изобретать новые механизмы — теперь уже для штурма городов.

— Я буду как Пирр, как Деметрий, как Александр!

Прознав о происходящем, римляне всерьез забеспокоились, ибо Сицилия была для них не менее важна, чем Нола с Капуей вместе взятые. Римляне отправили к Гиерониму посольство. Тот вежливо принял послов, благосклонно кивал во время их речи, а когда делегаты кончили, вполне с невинным видом поинтересовался:

— А чем закончилась битва при Каннах? А то тут карфагеняне рассказывали такое, во что трудно даже поверить!

После этого римлянам не оставалось иного, как откланяться, а Гиероним, в восторге от своего остроумия, послал вдогонку посланца, который передал римлянам требование тирана уступить ему всю Сицилию.

— А заодно пусть вернут золото, хлеб и все дары, что получили от деда! Вот так!

Тут уж Рим обозлился. Как известно, римляне издревле винили карфагенян в коварстве, благодаря которому те будто бы и одерживали победы, но, когда доходило до дела, латинянин становился изощренней самого изворотливого пуна. Покуда Гиероним упивался всевластием, римляне искали недовольных этим всевластием, а в недовольных недостатка не было. Даже лучший из тиранов имеет немало врагов: завистников, гордецов и просто психопатов, мечтающих о быстрой славе на крови властелина. Гиероним же не был любим, напротив вызывал неприязнь взбалмошностью и высокомерием. К тому же у Трасона были сторонники, часть из которых благополучно избегла плахи. Они-то и подстерегли царственного юнца на узкой улочке в Леонтинах. Убийцы закололи Гиеронима и провозгласили:

— Свобода!

Народ было вознегодовал, наемники даже поговаривали о том, чтобы расправиться с заговорщиками, но тут зашла речь о подачках и подарках по поводу смены власти, и всё успокоилось. Никто даже не позаботился о том, чтоб предать земле тщедушный труп Гиеронима. Сиракузяне ликовали, упиваясь свободой, печалились немногие — те, кому люб Карфаген. Но только не Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые. Эта парочка явилась в городской совет и заявила: так, мол, и так, ну исполняли мы приказы Гиеронима, а ни в чем более не повинны. А вот теперь желаем вернуться к Ганнибалу, но вокруг столь много римских шпионов, что боимся за свои пунийские жизни. И будьте так ласковы, дайте охрану.

Что ж не дать! Сильный склонен к великодушию. Охрану пообещали, но дать позабыли, и тогда Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые, стали поговаривать, что их-де желают лишить жизни и начали вербовать сторонников. А тут еще очень к месту сиракузская знать затеяла передел власти. Адранодор, было принявший свободу и даже заявивший, что все эти годы гнусной тирании только и мечтал о ней, о свободе, затеял небольшой государственный переворот. Но его план был вовремя раскрыт, и бедолагу прикончили. После этого новоявленные республиканцы решили на всякий случай истребить гиероново семя и перерезали дочерей Гиерона, а заодно и дочерей этих дочерей, совсем еще невинных девиц.

Кое-кого это возмутило, кое-кому демократия пришлась не по вкусу. Она обычно кровава, демократия; куда кровавей слывущей кровавой тирании! Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые, поспешили воспользоваться недовольством. Они принялись покорять сердца наемников, которые перебежали под карфагенские знамена, затем черни, что было нетрудно: Гиппократ с Эпикидом были речисты и уверенны в себе, а это нравилось простому люду, их окутывал флер ганнибаловых побед — это нравилось еще больше, и, наконец, сиракузяне попросту недолюбливали римлян, не без основания подозревая тех в намерении прибрать к рукам плодородные равнины Сикелии.

Одним словом, Сиракузы, стали склоняться на сторону Гиппократа с Эпикидом, что уж совершенно не могло понравиться Риму. Сенат спешно постановил отправить на юг армию, какая бы быстренько вправила мозги всем этим потомкам Гелона и Ферона. Но кому возглавить экспедицию? Конечно Марцеллу, который лучше всех прочих знаком с сицилийскими делами, повоевавши в здешних краях.