Андре Моруа - История Франции

7. Религиозное примирение было далеко не единственной проблемой. «Вы знаете на собственном горьком опыте, так же как я знаю на своем, – сказал Генрих IV нотаблям города Руана, – что, когда Бог возложил на меня эту корону, я нашел Францию не только почти разоренной, но почти полностью погибшей для французов… Своими стараниями и трудами я спас ее; ныне я спасу ее от разорения». Нужно было очень многое сделать. «Разорение повсюду, – писал венецианский посол, – скот почти полностью погиб, так что нельзя пахать землю… Жители уже не такие честные и учтивые, как раньше; война и вид крови сделали людей хитрыми, грубыми и нелюдимыми». Можно было видеть крестьян, которые из-за отсутствия волов сами впрягались в плуг «и с веревкой на плече выполняли работу животных». Население городов сократилось, иногда даже на две трети. Ремесло ткачей почти погибло. Состояние финансов было плачевным. «Все мои рубашки порваны, – писал сам король, – у моего камзола дыра на локте, мой котелок часто остается перевернутым вверх дном, и вот уже два дня я обедаю и ужинаю то у одних, то у других». Но Генрих IV твердо знал, что и у этой земли, и у этого народа есть скрытые ресурсы. Он смело взялся за восстановление Франции и наведение в ней порядка. В этом он опирался главным образом на своего соратника и друга Максимилиана де Бетюна, барона де Рони, которого он сделал герцогом де Сюлли в 1606 г.

8. Сюлли обладал больше чем гениальностью: он обладал здравым смыслом, честностью и необыкновенной работоспособностью. Он писал: «Вот я заперся в своем кабинете и чрезвычайно придирчиво выискиваю всевозможные злоупотребления, которые следует искоренить». Подобно Наполеону, он любил читать донесения: «Я всегда буду утверждать, что без этого путеводителя можно работать только вслепую или уж просто воровать». Он вставал в четыре утра, работал до шести тридцати, потом завтракал, вновь работал до полудня, обедал, работал и ложился в десять часов. Угрюмый, упрямый (даже после обращения короля в католичество он держал у себя на стенах портреты Лютера и Кальвина), грубый – именно таким он был бесценен для Генриха IV. «С той самой минуты, как вы перестанете мне перечить, я буду думать, что вы меня больше не любите», – говорил ему король. Работящий и старательный, бережливый и даже скупой, Сюлли вел дела королевства как простой французский крестьянин. «Нельзя, чтобы все знали, что у короля водятся денежки», – говорил он. Он полагал, что государства налаживаются «осмотрительностью, порядком и золотом». Он был безжалостен по отношению к сборщикам налогов и казначеям. Он по косточкам разбирал их отчеты, заставлял вернуть награбленное, хотя иногда это было и несправедливо. Все это заставляло говорить, что он скорее солдат, чем финансист. Он действительно был солдатом, и король одновременно с финансами доверил ему и артиллерию; Сюлли любил прогуливаться между Лувром и Арсеналом, по большим залам, уставленным пушками. «Артиллерия никогда не выглядела бы так безупречно, если бы она не была под управлением суперинтенданта финансов», – говорил он. Когда он приступил к делам, то нашел 300 млн ливров долга и 23 млн годовых поступлений; но после вычета местных налогов только 7 млн составляли чистый доход короля, который весь уходил на войну, королевский пенсион и подарки. Прибегая к помощи нотаблей, проявляя большую жесткость, большую «рачительность», проводя конверсии, отказываясь от уплаты долгов, Сюлли сумел не только восстановить равновесие, но и скопить в Бастилии казну в 13 млн, и, кроме того, численно увеличить дорогую его сердцу артиллерию.

Жан Батист Скотен. Максимилиан де Бетюн, герцог де Сюлли. Гравюра начала XVIII в.

9. «Хлебопашество и пастбища – вот два сосца Франции, настоящие золотые россыпи и сокровища Перу». Это высказывание принадлежит Сюлли, который считал, что земля – это единственная подлинная форма богатства и что те, кто на ней работает, – это единственный питомник будущих солдат для армии. Он творил чудеса, чтобы поправить вред, причиненный войной. Сюлли восстановил дороги страны и обсадил их вязами, починил мосты, построил в Париже Новый мост (Пон-Нёф; 1604), наметил строительство каналов. Разоружив партизан, он восстановил безопасность деревни, объявил неотчуждаемость домашнего скота и орудий крестьянского труда, обязал сеньоров каждые три месяца уничтожать «волков, лис, диких котов и других вредных животных», создал конезаводы, реорганизовал управление лесами, осушал болота. Современная Франция в значительной степени обязана ему красотой своих дорог, лесов и полей. Но зато торговля и колонии совсем его не интересовали. Тщетно ему твердили о Квебеке (основанном в 1604 г.). «То, что остается отделенным чужими землями или морями от нашей основной части, всегда будет только обузой, не приносящей пользы». Генрих IV тоже любил крестьян и желал видеть «по воскресеньям курицу в каждом котле», но он хотел также реорганизовать и промышленность, в которую Сюлли не верил, как не верил ни в какие новшества. Он относился враждебно к попыткам короля благоприятствовать разведению шелковичных червей, враждебно к путешествиям Шамплена, враждебно к производству предметов роскоши, враждебно к откупщикам, враждебно к бракам между дворянами и дочерьми богатых простолюдинов, враждебно к праздной, ленивой и сластолюбивой жизни. Если бы король ему позволил, Сюлли создал бы в каждом бальяже инспекцию нравов из трех цензоров-реформаторов, которые имели бы право оценки «поведения и семейных отношений». Это был Кальвин-артиллерист и Кальвин-финансист. Более прогрессивный Генрих IV хотел бы, чтобы королевство производило хотя бы те промышленные товары, которые необходимы для нужд страны. В начале XVI в. на это еще можно было надеяться. Тогда Франция развивала свою промышленность гораздо быстрее, чем Англия. Но в 1600 г. все изменилось. Итальянские войны, а вслед за тем Религиозные войны полностью разорили людей. Уже не было свободных капиталов. Следовательно, восстановление промышленности должно было стать государственным делом; но это затронуло только производство предметов роскоши, потому что народные массы, обобранные тальей, не обладали никакой покупательской способностью. Король поощрял создание мануфактур по производству золотой и серебряной парчи, гобеленов и хрустальных изделий. Результаты были менее поражающими, чем говорится в легендах, но совершенно очевидно, что Генрих IV и Сюлли дали Франции десять лет передышки, о которой сохранилась память как о золотом веке.