Андре Моруа - История Франции

Французский Алжир. Сцена у мечети в Сиди-Окбе. Фотография Эрика Лернешталя. 1880

8. К этому следовало стремиться, ибо республика являлась тем режимом, который удачней всего объединял французов. За десять лет она проделала неплохую работу и подарила стране государственных деятелей, столь же выдающихся, как при старых режимах: Гамбетта, Ферри, Шальмель-Лакур ни в чем не уступали Тьеру, Гизо или Ройе-Коллару. Республика не только упрочила свои финансы и преобразовала армию, но и расширила колониальную империю за счет Туниса и Тонкина. Тонкинская экспедиция, вначале столь непопулярная, в конце поразила народное воображение. Адмирал Курбе и командующий Ривьер стали национальными героями. Понемногу забывался шок от поражения, и Франция обретала веру в себя. Но несмотря на столь обоснованные надежды, в 1886 г. многие иностранные наблюдатели считали режим очень слабым. По-прежнему многочисленные монархисты и бонапартисты цеплялись за свои ожидания. Церковь, чувствуя для себя угрозу, сохраняла враждебное отношение. Многие республиканцы, раздосадованные мелочностью повседневной политики, с сожалением вспоминали о героизме былых сражений. «Какой прекрасной представлялась нам республика во времена империи!» – вздыхали они. После смерти Гамбетта народные массы искали героя или, по крайней мере, руководителя. Ведь Республиканская партия предлагала им только Ферри-тонкинца, несправедливо, но окончательно дискредитированного, и Греви, бездушного нотариуса. Франция, не осознавая своего счастья, не проявляла к своим государственным институтам всеобщего уважения, которое ведет к легитимности режима.

Французский Алжир. Сцена в цирюльне. Фотография Уильяма Вон Таппера. Около 1892

1. Нация готова была к новому приключению, не хватало только зачинщика. Фрейсине создал потенциального кандидата, по недосмотру введя в свой кабинет в качестве военного министра генерала Буланже. Это был недавно произведенный сорокадевятилетний генерал, бывший приверженец правых, ставший республиканцем в силу амбиций и ради личной выгоды, рекомендованный Клемансо, его соучеником по лицею в Нанте. Поначалу Буланже казался своим коллегам представительным и безобидным. Но он был склонен к шумной саморекламе. По закону от июня 1886 г. главам семей, ранее царивших во Франции, запрещалось пребывание на национальной территории; кроме того, всем членам их семей запрещалось занимать официальные посты и избираться в парламент. В сознании тех, кто составлял этот закон, он не распространялся на принцев, которые к тому времени уже находились на службе в армии. Буланже, вопреки намерению законодателя, вычеркнул из списков командного состава герцога Омальского, дивизионного генерала, и герцога Шартрского, полковника 7-го кавалерийского стрелкового полка. История наделала много шума и привлекла внимание к Буланже. Кроме того, проведя решительные реформы в армии в целях улучшения питания и жилищных условий для солдат, принимая сторону рядовых в спорах с военной администрацией и будучи к тому же элегантным и бравым, он очень скоро приобрел популярность. В день парада 14 Июля толпа приветствовала его светлую бородку и его вороную лошадь. Шансонье Полюс ввел в моду песенку «Возвращаясь с парада…», в которой он отождествлял красивого генерала с французской армией. Крайне левый маркиз Рошфор принял в свой круг этого генерала, выступавшего как демагог-патриот. Время благоприятствовало процветанию шовинизма. У Франции вновь возникли основательные причины беспокоиться о своей внешней политике. Италия и Англия потеряли, казалось, рассудок из-за проблем с Египтом и Тунисом. Бисмарк, который выжидал удобного случая, чтобы раздавить Францию, слишком сильную на его вкус, создал в апреле 1887 г. дело Шнебеле (французского комиссара полиции, которого его немецкий коллега заманил в ловушку по другую сторону границы, а затем арестовал как шпиона). Вероятно, этот инцидент мог привести к войне, если бы не осторожный Греви, который выступил в защиту этого дела с ловкостью истинного адвоката. Эти волнения заставили французов искать своего защитника, и Буланже превратился в символ реванша, в человека, «заставившего Бисмарка отступить»: