Андре Моруа - История Франции

2. В 1876 г. состоялись выборы. В сенате правые сохранили большинство, хотя и несколько сократившееся. Палата депутатов получила республиканское большинство, но не очень значительное. Для центристов – представителей крупной католической буржуазии, таких как Арман Дюфор, – еще сохранялась возможность управлять страной при поддержке коалиции. Герцог Брольи в большинстве случаев мог договориться с Тьером, Жюлем Греви, Жюлем Ферри и Шальмель-Лакуром, людьми одного с ним ви́дения мира. Камнем преткновения являлся антиклерикализм левых, в глазах которых принципы 1789 г. представляли собой кредо светской религии, опасавшейся духовной конкуренции Церкви. Напрасно Жюль Симон, председатель совета, «израильтянин с манерами римского кардинала, мягкий, ласковый и вкрадчивый», утверждал: «Я республиканец до глубины души, и я до глубины души консерватор». Такие заявления Гамбетта, как: «Клерикализм – вот наш враг!» – или Ферри: «Слева нет врагов!» – приводили правых в крайнее раздражение. Их враждебное отношение склоняло левый центр в сторону радикалов. После того как Жюль Симон принял одно или два решения палаты, идущие вразрез с принципами маршала, тот 16 мая 1877 г. фактически отправил министерство в отставку. «Мы больше не можем двигаться в одном направлении, – заявил он Жюлю Симону. – Я предпочитаю быть свергнутым, чем оставаться под командованием господина Гамбетта». В его понимании это был вопрос иерархии.

3. Обычно о 16 мая говорят как о государственном перевороте. Это не совсем точное определение, но вмешательство президента в отношения между законодательным и исполнительным органами, безусловно, противоречило конституции. Только палаты парламента имели право отправлять министерство в отставку. А президент имел право лишь просить у сената роспуска палаты депутатов. После уведомления об этом нарушении, сделанном ее президентом Жюлем Греви, палата депутатов начала энергично готовиться к сражению. «Оставайтесь в пределах законности, – призывал Греви депутатов. – Сохраняйте мудрость, твердость, доверие…» Был подготовлен манифест, подписанный 363 депутатами-республиканцами. Сенат предоставил право роспуска маршалу, но очень незначительным большинством. «Уходят триста шестьдесят три депутата, – подчеркнул Гамбетта, – но вернутся четыреста». Герцог Брольи возглавил временный кабинет и подготовил выборы. Неблагодарная задача. Во время Реставрации, в период правления 221 депутата, мы видели, как ведут себя французы в подобном случае. Эта палата была только что выбрана. С чего бы избиратели вдруг изменили своей партии по приказу президента? Левые создали блок для защиты республики. Их союз был столь прочен, что, когда умер Тьер, парижане устроили грандиозные трогательные похороны победителю Коммуны. За несколько недель до этого Гамбетта громогласно приветствовал в палате депутатов «освободителя оккупированных земель», который некогда называл его буйнопомешанным. Коалиция правых, напротив, была весьма рыхлой. Монархисты опасались бонапартистов. Либеральные орлеанисты считали политически недальновидным призыв Луи Вейо: «Спасение в клерикализме!» Тэн осуждал маршала: «Это атака при Верте после проигранного сражения. Выборы дадут ему палату депутатов столь же радикальную, если не худшую. Ему останется только подать в отставку. Через четыре месяца я вижу президентом республики Гамбетта…» В октябре 1877 г., несмотря на неприкрытое давление правительства и официальные кандидатуры, было избрано 326 республиканцев. Таким образом, их возвратилось меньше четырехсот, но они сохранили преимущество в 119 голосов. Каковы будут действия маршала? Гамбетта ему советовал: «Когда прозвучит суверенный голос Франции, то, поверьте, придется или подчиниться, или сложить с себя полномочия». А Мак-Магон вспоминал героическую фразу, произнесенную им в молодости: «Я здесь и здесь останусь». Он попытался остаться и скрепя сердце подчинился. Своим друзьям-республиканцам, пришедшим к власти, Гамбетта рекомендовал умеренность: «Больше всего я опасаюсь опьянения успехом… Я прошу мою партию сделать передышку…» Такая осторожность была разумна, ибо большинство «партии движения» по отношению к большинству «партии установленного порядка» оказалось менее надежным в стране, чем в палате депутатов. Но к несчастью, проигравшие нотабли не приняли этого разумного совета. Если бы они добровольно приняли тогда республику, то во Франции могла бы сформироваться, по примеру Англии, конструктивная оппозиция. Но в 1877 г. ров все еще не был засыпан, и французские правые продолжали мечтать о несбыточном реванше.