Владимир Владко: Арест Золотарева

Головин молчал и топорщил усы; на его лоб набегала суровая морщина. Уколово лежало в стороне, путь отряда шел мимо. Но Головин сказал:

— Такого гада, товарищи, нельзя обойти. Мы в Землище будем гадов уничтожать, товарищи красные армейцы, а они в Уколове нам могилу роют? Поэтому, товарищи, приказываю десяти охотникам, каковым поймать того гада с оружием и евонных ребят и привезти таковых в Землище ко мне к вечеру. Понятно?

Солнце поднималось выше и выше, снег на дороге, мокрый и вязкий, сильно мучил лошадей. Но дорога на Уколово оказалась твердой, — и у перекрестка десять бойцов отделились от отряда и на рысях пошли к холмам. Головин, не оглядываясь, продолжал ехать впереди отряда; его голова в косматой папахе с красной лентой опустилась ниже, командир что то обдумывал. Отряд двигался за ним молча: впереди ждала работа.

Уколово было тихо и пустынно. Митричев, отправившийся с охотниками, отыскал председателя совета, и, внушительно глядя на него, рассказал о цели приезда. Через несколько минут красноармейцы разделились на две части: пять лошадей направились к дому Золотарева по улице, пять зашли с огородов.

Митричев с четырмя красноармейцами подъехал к дому с улицы. Сквозь окна заметно было, как в доме забегали, хлопнула дверь во двор. Но в это время с огорода уже въезжала вторая пятерка. Митричев спешился и вошел во двор вместе с красноармейцами.

— Какой тут есть Степан Золотарев? — спросил он у старика, стоявшего на крыльце.

— Сын мой. Степаном зовут… В хате, больной.

— А ну, где он болеет, покажь!

В комнатах было настороженно и тихо. На постели, у стены под одеялом, лежал крупный человек с закрытыми глазами.

— Болен сын, болен, — снова жалобно оказал старик.

Человек на постели не открывал глаз.

Но Митричев быстрым взмахом руки сорвал с больного одеяло: человек оказался в одежде и сапогах.

— Что же это за больной такой, что не раздетый лежит? Замечательный больной! — засмеялся Митричев и продолжал: — вставай, вставай, сволочь белая. Вставай, но то штыком подыму! Не кобенься! Узнали!

Золотарев поднялся и сел. Его глаза блуждали по сторонам; очевидно, надежда на спасение не оставляла ею.

— Ты Золотарев?

— Я.

У Золотарева был мрачный сиплый голос.

— Ну, вылазь во двор. Бережи душу, сволота! Видали мы таких больных. Где оружие?

— Нет у меня ничего, — медленно, как бы с трудом, произнес Золотарев.

— Врешь, гадюка! А это видал? Думаешь, не узнали тебя, гада?

Митричев протянул сразу съежившемуся Золотареву найденную у убитого записку.

— Знакомо тебе это, братишка? А ну, вылазь! Веди его во двор, — сурово распорядился Митричев.

После сумрака комнаты солнечный свет слепил глаза. Золотарев шел, подобравшись, как бы готовясь к прыжку. Митричев усмехнулся.

— Не убежишь, небось. Где оружие?

Золотарев молчал.

— Готовсь! — крикнул красноармейцам Митричев.

Затворы звякнули твердым железой, дула винтовок направились ровным рядом на Золотарева.

— Слухай, белая сволочь, даешь оружие, или смерть тебе приходит на этом самом месте. Ну, даешь аль нет? Разменяем в два счета.

Золотарев побледнел: голос Митричева был решителен, маленькие отверстия дул отнимали всякую надежду на бегство. Сзади заголосила старуха. Митричев спокойно ждал.

— Опустите винтовки… скажу… — глухо выдавил из себя Золотарев.

— Отставить! — сказал Митричев и винтовки опустились.

Под клуней, в земле были зарыты десять винтовок, пулеметный замок и ящик патронов. Митричев спокойно наблюдал, как отрывали оружие, потом подошел к Золотареву и, бледнея, спросил:

— Вот этим оружием и в нас жарил, гад? С ним нашего брата ловил?

Золотарев молчал.

— Нну… — задохнулся Митричев, — нну!.. Знай, падаль, разменять я тебя не могу. Ну, только помни руку красного бойца!

Он размахнулся и с силой ударил Золотарева кулаком в лицо. Золотарев пошатнулся, но не вскрикнул, а лишь зарычал, как собака, которую пнули сапогом. Лицо его быстро залила кровь.

Курчавка подошел сзади к вытиравшему руку Митричеву и тихо сказал:

— Разменяем, браток? Скажем — убегал, ну и кокнули…

Митричев медленно повернулся к Курчавке, положил руку на кобуру нагана и, видимо сдерживая себя, проговорил:

— Товарищ дорогой, отойди. Имей дисциплину, товарищ Курчавка. Есть у тебя приказ, или нет? Сказано живым доставить — и доставим. Смотри, братишка, тут у меня в кобуре семь собак в верном шпалере. И все семь на охране белого гада Золотарева, который наших братьев резал и мучил. Отойди, братишка, а то раньше твоего времени заимеешь одну собачку!..