Конн Иггульден - Врата Рима

— Я знаю, командир. — Молодой человек помолчал. — Но я останусь.

— Тогда нет смысла откладывать неизбежное. Соберите людей! Все готовимся к атаке баррикад Суллы! Пусть все, кто хочет, спасают свои жизни. Я желаю им удачи! Пусть начнут другую жизнь и никогда никому не скажут, что защищали Рим, когда погиб Марий. Собираемся через час!

Легионеры принялись привычными движениями проверять оружие и снаряжение. Орсо огляделся. Многие, возвращаясь на позиции, хлопали его по плечу, и ему казалось, что сердце вот-вот разорвется от гордости.

— Славные ребята, Марий, — тихо прошептал он. — Славные ребята!

Корнелий Сулла праздно сидел на золотом троне, стоявшем на мозаичном полу из миллиона черных и белых плиток. Его городской дом был расположен в центре Рима и во время беспорядков не пострадал. Приятно вернуться в свой дом и вернуть себе власть.

Как он и думал, легион Мария боролся фактически до последнего. Лишь в самом конце несколько человек попытались бежать; Сулла приказал догнать их и убить без сожаления. По всему периметру города вырыли огромные ямы для костров. Сулле доложили, что тысячи тел будут гореть несколько дней и даже недель, пока пепел не остынет. Он был уверен, что боги заметят эту жертву, принесенную ради спасения избранного города.

Когда костры погаснут, Рим придется вычистить. В городе не осталось ни одной стены, не запятнанной маслянистым пеплом, который залетал в дома и разъедал глаза.

Сулла объявил Перворожденный легион предателями, земли и богатства которых переходят к сенату. Членов их семей выгнали на улицу завистники-соседи. Еще сотни были казнены, причем казни до сих пор не закончились. Это станет черной отметиной на славной истории семи холмов — но разве у него есть выбор?

Девушка-рабыня подошла к Сулле с чашей ледяного фруктового сока. Для вина было слишком рано, да и ему нужно было многих увидеть и осудить. Он знал, что Рим снова воспрянет, но для этого всех друзей и сторонников Мария — всех врагов Суллы — нужно было вырезать, как опухоль из здоровой ткани.

Сулла поморщился, хлебнув сока из золотой чаши, и провел пальцем по опухшему глазу и краям багровой раны на правой щеке. Это была самая сложная битва в его жизни, по сравнению с которой вся кампания против Митридата выглядела довольно бледно.

Он снова вспомнил смерть Мария. В последние дни он часто об этом вспоминал. Впечатляюще. Тело Мария не положили в костры. Сулла подумывал, не поставить ли на одном из холмов его статую, чтобы продемонстрировать свое величие и умение отдавать должное мертвым. Или просто бросить его в ямы с остальными? Впрочем, это уже не имеет значения.

Зал, в котором он сидел, был почти пуст. С куполообразного потолка на Суллу с любовью смотрело изображение Афродиты в греческом стиле — прекрасная нагая женщина, укутанная собственными волосами. Сулла хотел, чтобы гости видели, что он любимец богов. Рабыня с кувшином стояла в нескольких шагах, готовая по малейшему жесту снова наполнить его чашу. Кроме нее, в зале был только палач, стоявший неподалеку перед маленькой жаровней и мрачного вида инструментами своего ремесла, разложенными на столике. Кожаный фартук с утра уже покрылся кровавыми брызгами, но палача ждало еще много работы.

Бронзовые двери, почти такие же большие, как те, что вели в сенат, загремели от удара латной перчаткой. Два легионера открыли двери и втащили крепкого солдата со связанными запястьями и щиколотками. Они подтянули его по блестящей мозаике к Сулле, и он увидел, что лицо солдата избито и нос сломан. Вслед за легионерами вошел писец со свитком пергамента.

— Этот — Орсо Ферито, господин, — пропел певец. — Его нашли под грудой людей Мария, опознан двумя свидетелями. Он возглавлял сопротивление части предателей.

Сулла гибким движением встал и приблизился к фигуре, дав знак охранникам, чтобы легионеру позволили упасть на пол. Орсо был в сознании; однако кляп из грязного куска ткани не позволял ему издавать никаких звуков, кроме звериного пыхтенья.

— Срежьте кляп. Я хочу допросить его, — приказал Сулла.

Приказ выполнили быстро и жестоко: из-под меча потекла свежая кровь, и лежащий застонал.

— Ты руководил одной из атак, верно? Это был ты? Мои люди говорят, ты взял командование после Мария. Ты тот самый человек?

Орсо Ферито поднял глаза, и в них блеснула ненависть. Он заметил кровоподтек и рану на лице Суллы и улыбнулся, открывая сломанные окровавленные зубы. Хриплый голос Орсо донесся словно из глубокого колодца: