Гэри Дженнингс - Хищник

Ливия попросила принести еще вина и сказала:

– Я знаю, твое имя Веледа означает «раскрывающая тайны, предсказательница». Но неужели ты думаешь, что никто, кроме тебя, не подозревает обо всех этих опасностях?

– Разумеется, многие люди это предвидят. Однако, поскольку Симмах и Боэций мертвы, кто вразумит Теодориха? Из его главных советников теперь остались только казначей да magister officiorum, Кассиодор-отец и Кассиодор Филиус. Старший понимает толк лишь в цифрах, солидусах и либрах. Он будет счастлив избежать любой войны хотя бы потому, что сэкономит на стрелах. Молодой Кассиодор ничего не знает, кроме слов. Война даст ему множество возможностей нести милую его сердцу околесицу. Остальные наперсники Теодориха – генералы. Они с радостью отправятся на любую войну, была бы причина. Сама видишь, что, кроме меня, больше никого и не осталось.

– Итак, ты едешь в Равенну? Надеюсь, что ты найдешь короля в минуту просветления. И все растолкуешь ему – убедительно, – как только что рассказал мне. Ты попытаешься урезонить Теодориха и заставить его отозвать закон, пока тот еще не вступил в силу, и придержать флот. Хорошо, допустим, ты сумеешь убедить его, – что потом?

– Иисусе, Ливия! Этого и так слишком много, чтобы надеяться. Даже если Теодорих и соображает настолько, что узнает меня, назовет по имени и выслушает, он может впасть в ярость и отправить меня в тюрьму. А что ты имеешь в виду под «что потом»?

– Предположим, на этот раз ты сумеешь спасти готское королевство от потрясений. Но разве Теодорих в ближайшее время не совершит очередную глупость? И даже если королевство переживет их все и переживет самого Теодориха, то что будет, когда он умрет? Этого уже недолго ждать. Ты сам говорил мне, что у него, увы, нет достойного наследника.

– Да, это правда. – Я какое-то время помолчал, занявшись вином. Наконец я сказал: – Ну, может, кто-нибудь из его потенциальных наследников изумит весь мир и изменится к лучшему. Или же какой-нибудь более достойный претендент выйдет вперед, когда наступит время. Хотя, с другой стороны, вполне возможно, что готское королевство обречено. Если не сегодня, то завтра. Если не из-за Теодориха, то из-за его наследников. Ты права, моя дорогая, если уж так предопределено Фортуной, то я не в силах спасти королевство от гибели. Но я смогу сделать так, что Теодорих этого не увидит. Скажи, Ливия, ты хочешь стать свободной?

Она изумленно моргнула, но затем бросила на меня долгий спокойный взгляд, напомнивший мне о том, какими блестящими и красивыми все еще были ее голубые глаза, хотя красота самого лица уже и увяла. Наполовину удивленно, наполовину настороженно она спросила:

– Свободной для чего?

– Для того, чтобы сопровождать меня. Мы отправимся завтра. У меня есть здесь, в Риме, один верный друг-острогот, который договорится о продаже моего дома, рабов и имущества. Он может сделать то же самое и для тебя. Ну что, согласна поехать вместе со мной?

– Куда? В Равенну?

– Сначала в Равенну. Затем, если я все-таки останусь жив после встречи с Теодорихом, думаю, можно отправиться в Хальштат, туда, где мы с тобой впервые встретились. Там наверняка очень хорошо в разгар лета. И мне любопытно посмотреть, спустились ли вниз наши имена, которые я вырезал на льду той реки. Эх, давно это было!

Ливия добродушно рассмеялась:

– Мы с тобой уже слишком стары и слабы, чтобы залезать на вершину Каменной Крыши Альп.

– Возможно, имена спустятся вниз и встретят нас. Нет, правда, Ливия, я уже давно хотел посетить это местечко, где обитает Эхо. Чем больше я думаю об этом, тем с большей нежностью вспоминаю о Хальштате и тем сильнее верю, что смог бы остаться там до конца своих дней. И еще я бы не отказался всегда иметь рядом твое мягкое плечо. Ну? Что ты скажешь на это?

– А от кого исходит это предложение – от Торна или Веледы?

– Сайон Торн с полным маршальским эскортом сопроводит тебя и твою служанку только до Равенны. Затем, когда я сделаю то, что надеюсь сделать там, Торн исчезнет. Веледа сопроводит тебя без всякого эскорта весь остаток пути до Обители Эха. А после мы… ты и я… ну… – Я протянул к ней руки. – Мы с тобой дружили в молодости, а теперь состарились. Мы станем старыми друзьями.

Помню, в ту нашу последнюю встречу Теодорих грустно сказал мне:

– Нет, ты только припомни, старина Торн. До чего же все-таки странно! Если только мы намеревались что-нибудь разрушить, мы всегда преуспевали сверх меры. Но когда бы мы ни собирались что-нибудь построить, сохранить или возвеличить, неизменно терпели неудачу.