Николай Задорнов - Первое открытие [К океану]

— У вас мы учимся, Геннадий Иванович. Вашей школы я никогда не забуду, — сказал Грот.

Попов молчал. Уж очень он устал сегодня.

«Невельской своего добился, — думал он. — И как просто все получилось! А как готовились, искали… Делали покупки в Англии, сколько было тревог, разговоров. Видимо, при желании человек все может сделать. Все научились обходиться без услуг матросов и без крепостных, подвертывать портянки, чистить одежду, обувь, бриться, собирать дрова…»

Невельской пошел с Питкеном смотреть берега какого-то озера, оставив в деревне измученных офицеров и матросов. Утром решено было возвращаться на транспорт.

Офицеры заговорили об ответственности капитана за самовольную опись.

— Будут же карты, господа! — воскликнул Гейсмар. — Неужели не поверят?

— Стоит ли сейчас думать об ответственности! — сказал Грот, грея у огня босые белые ноги. Сейчас он очень досадовал, что допустил опрометчивость и сделал ложное заключение, что пролива нет. Но зато он первый нашел вход в лиман с севера.

Во всех этих офицерах из дворян Попов видел будущих важных сановников, которые, как всегда казалось штурману, попутешествуя с Невельским, потом сядут на тепленькие местечки в Петербурге и забудут свои собственные подвиги. Попов из простой семьи. Хотя, окончив штурманские классы, он потом учился всю жизнь, но знал, что ему как штурману, какие бы открытия он ни совершил, всегда быть «черной костью». Но сейчас он чувствовал что-то другое. Он был независим, возвышен…

Вернулся Невельской, снял мокрый плащ и присел на теплую глиняную лежанку.

— Будь у нас паровая шлюпка! — сказал капитан.

Матрос подал ему горячий ужин из дичи. Невельской ел с жадностью. Оказалось, что он поднимался с гиляком на сопку.

В другом углу юрты Питкен оживленно беседовал с хозяевами. Гиляк рассказывал, что это не рыжие, а лоча. Орочи рассказывали, что на днях судно рыжих ходило в море. Спрашивали, почему у этих лоча куртки, как у рыжих.

Юрта была большая. В ней всем хватило места.

С моря подул ветер, дождь сильнее застучал по крыше. Офицеры и матросы улеглись на нарах, соблюдая гиляцкий обычай — ногами к стене.

На днях Питкен объяснял, что такое же судно ходило напротив Сахалина и тоже палило. И что там у них много китобоев, что они иногда не могут обработать всех убитых китов, и все море покрывается жиром.

Они грабят деревни, подманивают и обманывают. Приходят за водой к деревням, а отбирают меха, шкуры, рыбу, бьют самих жителей.

У Питкена не хватало слов, он не мог сказать всего, но все эти дни, при каждом удобном случае, он все время твердил капитану одно и то же.

Ночью Невельской проснулся в палатке. Тихо разговаривали за ее полотнищем вахтенные. Море не плеснет. Тишина. Видимо, давление низкое, тучи.

— Иду я берегом, — говорил Иван Подобин, — мичман послал меня осмотреть кошку и лагуну за ней. Вдруг слышу, кто-то меня кличет: «Иван!» Я оглянулся — нет никого. Потом иду и все оглядываюсь. Вдруг вижу, из воды вылезло чудовище с усами, лев этот, что ль, сивуч ли. И внятно как рявкнет: «Иван!» По-русски! Право! Было тихо, скажи слово — у Сахалина слышно будет.

— И далеко она была? — спросил Конев.

— Кабельтов.

— Видишь. Они, значит, как попугаи.

— А вот крокодилы, — заговорил Алеха Степанов, — те молчат. Но твари, видно, хваткие. Зубастые. В Бразилии их — дивно! Говорят, есть в Питере, за деньги показывают.

— Надо сказать боцману, — продолжал Конев, — а то он все кричит: «Иван, Иван». А чудовища выучили. Еще капитана они передразнивать научились бы. А то он теперь, когда кричит — напрягается голосом, как каптэйн.

— Нет, это меня называл, — видимо думая про свое, сказал Подобин. — К добру ли?

— Что ты! Просто глупая рыба, говорит — не знает что.

— Нет, он так явственно позвал меня. И сразу скрылся. Я мог выстрелить, да мичман подумал бы — тревога. Что-то, значит, со мной будет.

— Рыба безобидная. Это не ворон. Кит плещется, такая сила в нем, а добрый. Слон тоже.

— Да-а… И такая земля, и столько моря, и все впусте лежит. Неужели Геннадий Иванович хочет, чтобы сюда по суше дошел народ?

— Внутре страны, если есть хорошая земля, то дойдет. Как же человек может жить на одной воде и на камне?!

— Земля, конечно, может быть.

…Утром Питкен увидел плывущее бревно и объяснил, что приходят суда, рубят лес, нагружают и уходят, оставляя палы, тайга горит, зверь уходит. А люди беззащитны. И что вот был тоже и у них там, на севере, большой корабль с пушками… Что в деревне на Сахалине есть гиляки, которые убили несколько китобоев, разграбили их вещи. Сначала разбили шлюпку.