Николай Задорнов - Первое открытие [К океану]

— На Хлаймиф? Какое племя? Народ? Там вон? На Сахалине? — спросил Попов.

— Гиляк.

— Тоже гиляки!

— Да, гиляк.

Питкен показывал, что тут всюду гиляки. Попросил бумаги и карандаш и стал чертить лиман и рисовать деревни гиляков на Сахалине и на материке, называя их. Потом показал пальцем на вещи в корме и сказал по-русски:

— Чайник.

Потом обматерился. Гребцы, сдерживаясь, давились от смеха. Он показал на ружье и сказал:

— Курок, ружье.

Невельской стал расспрашивать о гиляках и маньчжурах.

— Тебе надо манжу? — спросил гиляк. — Надо? Надо?

«Идем полтора месяца, видели разных людей, а ни единого маньчжура… Про китайцев, кажется, вообще никто не знает».

— А где живет Позвин? — Капитан показал на карту, разрисованную гиляком-географистом.

— Нету…

Питкен попросил еще бумаги. Ему дали. Питкен нарисовал северную часть лимана, мыс.

— Коль! — сказал он и добавил: — Позвин!

Позь жил в деревне Коль, на мысу Коль, на южном побережье Охотского моря.

Поднимаясь вверх по реке, шлюпки достигли длинного низменного полуострова, заросшего мелкой березой и кустарником. Полуостров протянулся с левого берега почти до середины Амура.

На обеих сторонах реки были лесистые крутые горы. Кое-где скалы торчали над водой. Место было глухое.

Над глинистым обрывом полуострова стеной стояла дикая трава. Мошка и комары роями накинулись на моряков.

— Отличное место для установки береговых батарей, — говорил Невельской офицерам, подойдя к крайней оконечности полуострова и выйдя на берег. — Пушки будут простреливать всю реку и с той стороны и с этой. Ни один корабль не войдет в Амур и не спустится вниз.

В воздухе стояла тишина. Воды Амура были спокойны. На мели виднелась шлюпка. Ее голая мачта склонилась над далеким мысом материка, ушедшим куда-то в глубь светлого неба, слившегося с морем.

На берегу — ружья, составленные в козлы, ранцы, шинели, ящики с посудой. Трещали костры. В котлах варился обед. Повар готовил закуску, раскладывая свежесоленую икру на тарелки.

— Сегодня же осмотрим полуостров, — сказал Невельской офицерам.

После обеда Невельской сидел с гиляками и матросами, курил трубку.

— Как ты, Козлов, догадался, что старик лодки нарисовал? — спросил он плечистого матроса с черными от корабельной смолы руками, с красным лицом и светлыми нависшими усами.

— Видно было, что лодки, — ответил Козлов.

— Матрос завсегда верно скажет! — подтвердил Шестаков. — Право слово, Геннадий Иванович!

— Это царь Петр, сказывают, любил с солдатами советоваться, — стал рассказывать боцман Горшков. — Когда шведский король Карла отнял у него антилерию, царь шибко призадумался. Сидит, с лица потемнел. Какой-то солдат возьми да и скажи: «Антилерию новую не трудно отлить». «Отлить-то не трудно, да меди у меня нет», — отвечал Петр. «Меди! А сколько, Алексеич, по церквам колоколов набитых! Вели-ка собрать». Он и давай у попов колокола отымать!

«Хорошо я команду набрал». Невельской глядел на измученных, но веселых матросов. В рассказе Горшкова слышалось свое, родное. В лице этих матросов — костромичей, новгородцев, тверяков — вошла в устье Амура коренная Россия. Еще царь Петр велел набирать во флот костромичей.

В сумерках Невельской и Попов пешком возвращались с осмотра полуострова.

— Тут будем строить морской порт, — говорил Невельской. — Места, пригодные для закладки верфей, береговых укреплений… Корабельные леса. Можно строить корабли. Кедр — отличный материал. Первоклассный порт можно заложить.

За мысом горел костер. На палках сушилось белье. Появился силуэт часового у шлюпок. Другой часовой ходил за лагерем. Остальные матросы, утомленные тяжелым переходом, стиркой и приготовлением к завтрашнему дню, уже спали. Гиляки сидели у костра и о чем-то шумно разговаривали.

Офицеры вошли в палатку. Гейсмар храпел и стонал, раскинувшись на спине и вытянувшись во весь рост.

Снаружи раздался окрик часового.

— Идите, Иван Алексеевич, посмотрите, что случилось, — сказал Невельской.

Попов вышел.

Тикали часы. Комары и мошки вились у свечки. Гейсмар заплакал во сне, на что-то жалуясь то по-немецки, то по-русски. Невельской тронул его за плечо.

— Ах, это вы, Геннадий Иванович? На вахту? — испуганно очнулся мичман. — Как вы ходите без охраны?

Попов возвратился в палатку.

— Гиляки о чем-то беспокоятся, Геннадий Иванович, — сказал он. — Но понять я их не могу. Приехал какой-то гиляк и просит нас ехать вверх по реке, показывая знаками, что там что-то случилось.