Аркадий Адамов - Василий Пятов

— Знаю, знаю. Но какое же несчастье случилось с ним?

Они все еще стояли посреди кабинета, оба взволнованные и немного удивленные той одинаковой тревогой, которую вызвала в них участь этого человека.

Сокольский, торопясь, рассказал все, что узнал от Пятова о судьбе его изобретения. При этом он пытливо вглядывался в помрачневшее лицо адмирала, стараясь уловить в нем отражение тех самых чувств, которые так мучили его самого. Но в душе старого моряка рассказ Сокольского не вызвал такой бури сомнений и такого отчаяния. Мысли его приняли совсем иной оборот. Он несколько минут молча ходил из угла в угол, потом остановился и спросил:

— Но что же теперь ждет господина Пятова? Что он собирается предпринять?

Сокольский, не ожидавший такого вопроса, растерялся и неуверенно ответил:

— Право, я и не спросил его об этом… Так был огорошен всем… Ах, нет! — вдруг перебил он сам себя: — Вспомнил! Василий Степанович был очень встревожен тем, что владелец арендованного им завода наверняка откажется оплатить новое оборудование.

— Которое Пятов установил на свой счет и, верно, сделал при этом большие долги?

— По-видимому, так, Григорий Иванович.

— А как зовут этого владельца?

— О, это он сказал… Сейчас вспомню… Да, Кандалинцев, генерал Кандалинцев.

— Гм, Кандалинцев, — задумчиво повторил Бутаков, снова принимаясь расхаживать по кабинету.— Кандалинцев… Что-то знакомая фамилия… Надо найти путь помочь Пятову. Вы понимаете, Сергей Петрович? — И вдруг, спохватившись, воскликнул: — Батюшки, я совсем забыл предложить вам сесть, а ведь вы только что с парохода!

— Кандалинцев…— продолжая обдумывать что-то, проговорил Бутаков. — Постойте! Ведь это, кажется, тот несносный старик, о котором мне говорил начальник строительного департамента и который добивается там одного выгодного подряда. Тем лучше, это облегчает нашу задачу.

Бутаков сел к письменному столу, вынул чистый лист бумаги и, минуту подумав, начал что-то быстро писать.

Сокольский в это время с немым восторгом, почти с обожанием следил за адмиралом. Чувство растерянности сменилось радостной уверенностью и желанием действовать.

«Если бы мне только представился случай доказать ему мою преданность», — думал он. Сокольский невольно вспомнил, с каким интересом товарищи по корпусу, с которыми он иногда встречался в адмиралтействе, слушали его рассказы о порядках в отряде, введенных Бутаковым. Все было ново и необычно для них в тактике, которую создавал Бутаков. Сокольский с увлечением обычно говорил, как адмирал заставлял каждого командира поочередно крейсировать на своем мониторе посреди эскадры. Тут расчет шел на секунды; следовало вовремя застопорить машину, изменить ход, чтоб точно обогнуть каждый корабль. Потом ставилась новая задача. Командиры мониторов должны были проходить на своих судах мимо кормы флагмана, где прикреплялись три горизонтальных шеста. Если монитор касался самого длинного из них, командиру выражалось удовольствие адмирала, если второго — особое удовольствие адмирала, если же монитор касался третьего, самого короткого шеста, командир получал от адмирала замечание. Необычным было и проведение стрельб по движущимся мишеням. Бутаков заставлял мониторы вести учебный бой между собой и поражать артиллерийским огнем щиты, привязанные за кормой на коротком буксире. Он разработал и тактику таранного удара и наиболее выгодные способы уклонения от него. Ночные атаки минных паровых шлюпок, плавание шхерной флотилии без помощи лоцмана, состязание шлюпок, лотовых, пловцов, катание на шлюпках под летящими в цель снарядами, — чего только не проводил Бутаков, чтобы привить личному составу эскадры выучку, сноровку и отвагу.

С замиранием сердца слушали молодые моряки Сокольского. Они видели в нем счастливца: ведь ему довелось служить под начальством самого адмирала Бутакова. Безусловно, это счастье, что он служит вместе с прославленным адмиралом. Молодой паровой флот России становится, благодаря деятельности таких людей, как адмирал Бутаков, ведущим среди других флотов Европы. К ним в эскадру приезжают учиться английские и французские адмиралы и офицеры. И Сокольский невольно с благодарностью посмотрел на склонившегося к столу Бутакова, на его широкое, опушенное бакенбардами лицо, сурово сдвинутые брови и твердую складку губ. Бутаков писал быстро, уверенно, сильными, резкими росчерками пера кончая строки. «Пятов может гордиться таким заступничеством», — подумал Сокольский.