Станислав Десятсков - Когда уходит земной полубог

— Но, сир, Франция может стать посредником между вами и Карлом XII. Ведь мы, французы, со времён Ришелье — давние союзники Швеции, и наше слово там кое-что значит! — заметил посол.

— Ещё бы! Ведь Франция до сих пор ссужает деньгами шведского короля! — с горечью ответствовал Пётр.

— Сир, об этом всегда можно договориться, если вы встретитесь с регентом герцогом Орлеанским. Эти субсидии шведам — тяжкий жёрнов на нашей шее, и, думаю, регент снимет эту ношу с удовольствием.

Так начались переговоры о визите Петра во Францию, а в Париже тем временем из русского посольства в Гааге отправили необычный паспорт. Паспорт, составленный Куракиным, был оформлен на две персоны. Одной персоной был Ранк, для фамилии же другой персоны Куракин оставил свободное место.

— Чаю, государь, что сия тайная персона — первый министр свейского короля барон Георг Генрих Герц. От оного и зависит, быть или не быть мирной конференции со шведами! — сообщил Куракин царю. И просил его подписать пропуск, но Пётр не спешил.

Он знал, что по пути из Ганновера в Гаагу должен был заехать английский король Георг I. У Петра всё ещё теплилась надежда, что удастся договориться с ганноверцем при личной встрече. Ради возрождения Северного союза царь был готов принять главное требование Ангелин, Ганновера, Дании и Саксонии — вывести русские войска из Мекленбурга. То был последний шанс для спасения Северного союза. Но глас Петра оказался гласом вопиющего в пустыне. Когда Пётр прибыл в Гаагу, оказалось, что король Георг, убегая от встречи с ним, уже отплыл в Англию. Секретарь царя Макаров раздражённо отписал Меншикову: «С английским королём ничего Не сделано, и не виделся с его царским величеством, из Голландии помянутый король уехал в Англию, а датчане також ничего не хотят по своему обыкновенному упрямству».

Петру и его советникам стало ясно, что Северный союз окончательно развалился. И Пётр подписал паспорта на проезд через Ригу для генерала Ранка и ещё одной важной персоны.

В августе 1717 года сия персона объявилась перед Куракиным на лесной дороге и представилась как барон Георг Генрих фон Герц, первый министр короля свейского.

Герц, как и Куракин, имел все полномочия для предварительных переговоров. Во время бесед с Куракиным на лесных прогулках меж ними и было условлено открыть мирную конференцию на Аландах. Вслед за тем барон Герц и генерал Ранк смело отправились в Швецию через Ригу, не опасаясь русских караулов. Ведь в руках у них была подорожная, подписанная самим царём. Из Стокгольма барон Герц сообщил в Петербург, что его король согласен послать своих полномочных представителей на Аландские острова, где и должен был открыться мирный конгресс России со Швецией.

В хмурый ноябрьский вечер 1716 года в имперской Вене попеременно то шёл дождь, то ледяная крупа стучала по брусчатой мостовой. В такую непогоду не только мирные бюргеры пораньше забирались под пуховики, но и в знатных особняках скоро задували свечи и воя Вена погружалась во мрак. В такое тёмное ненастье ко дворцу вице-канцлера графа Шенборна подкатила дорожная карета, выскочивший из неё малый взбежал на крыльцо и принялся дубасить кулаком в тяжёлую массивную дверь. Вышедший на шум дежурный офицер приказал лакею отворить, и незнакомец, чертыхаясь на проклятую погоду, вошёл в прихожую и снял шляпу, но, похоже, не столько от учтивости, сколько оттого, что она совсем отсырела от дождя. Вслед за тем нежданный посетитель, объясняясь одинаково скверно на двух языках — немецком и французском, потребовал, чтобы его немедля проводили к вице-канцлеру по важному и неотложному делу. На замечание офицера, что граф уже в постели и лучше бы прийти к нему утром, часов в семь, незнакомец неожиданно оттолкнул лакея и ринулся по лестнице в графские апартаменты, но был задержан здесь караульным солдатом и камердинером. На шум и крики двери опочивальни отворились и появился сам вице-канцлер в шлафроке и небрежно надетом на лысую голову парике.

— В чём дело? — высокомерно спросил Шенборн.

Дежурный офицер начал было объяснять, что ворвавшийся господин немедля, во что бы то ни стало хочет говорить с графом. Незнакомец прервал его:

— Граф, у вашего подъезда сидит в карете наш государь-царевич и хочет непременно видеть вас!

— Какой царевич? Что за чушь?! — воскликнул граф, хотя уже знал наверное, что это за царевич, как он оказался в Вене и почему явился именно к нему, Шенборну. Ведь ещё два месяца назад русский посол в Вене Абрам Веселовский именно с ним, Шенборном, имел странный и деликатный разговор о неладах царевича Алексея с отцом. В конце этого разговора посол напрямик спросил: не выдаст ли император Карл своего свояка, ежели тот явится к нему просить убежище? В тот же день об этом разговоре Шенборн доложил его величеству и состоялся имперский совет. Разногласия в семье русского царя были в общем на руку имперской Вене: слишком уж усилился царь Пётр после Полтавы и Гангута, чересчур вольготно чувствовали себя русские войска на севере Священной Римской империи германской нации! При таких обстоятельствах бегство царевича в Вену и его просьба о покровительстве императора давали сильный козырь в дипломатической игре с Россией. Поэтому имперский совет дружно решил предоставить царевичу убежище и защиту. Но тогда всё казалось таким далёким, а теперь вдруг далёкое стало близким — и царевич ныне у дверей его дома. Шенборн мысленно похвалил себя, отметив, что правильно добавил, передавая ответ императора Веселовскому, что самый верный и надёжный друг царевичу в Вене — он, граф Шенборн. И вот она, удача! Царевич явился не в императорский Дворец или к этому зазнайке канцлеру графу Зинцендорфу, а именно к нему, Шенборну. И все нити дела царевича отныне в его руках.