Станислав Десятсков - Когда уходит земной полубог

Двери, украшенные победно трубящими в рога тритонами, отворились, и вошёл богато одетый вельможа в длинном завитом парике а-ля Луи Картроз, наклонил голову и учтиво представился:

— Князь Куракин! — Затем вежливо усадил Прейсса в удобное кресло работы славного Буля и улыбнулся самой чарующей улыбкой: — Извините за меры предосторожности, дорогой господин Прейсс. Но нам показалось, что вы о чём-то обязательно желаете переговорить с нашим государем, поскольку неотступно следите за ним! Так о чём же вы хотели переговорить, господин комиссионс-секретарь?

Прейсс понял, что русские о нём все знают. Между тем Куракин отпустил офицера, вскользь заметив:

— Мне кажется, господин Прейсс охотнее поговорит со мной без тебя! Так что спасибо, Румянцев, государь зачтёт тебе эту услугу! — И, повернувшись к Прейссу, снова улыбнулся совершенно дружески: — А не пригласить ли нам для нужного разговора вашего мужественного генерала Ранка? Ведь мой государь уже виделся с ним как-то на Минеральных водах в Пирмонте!

Так в загородной резиденции Куракина начались тайные переговоры с эмиссарами барона Герца.

Февральские вьюги в Голландии были недолгими. Сквозь несущиеся с Атлантики облака глянуло наконец яркое солнце, знаменитые своим удобством голландские дороги, посыпанные песком и толчёным красным камнем, скоро подсохли, и можно было отправиться из Амстердама путешествовать далее по Голландии. Пётр обязательно хотел при этом заглянуть в славное местечко Саардам, где он плотничал во времена Великого посольства, навестить там старых знакомцев, да и Екатерине показать первый дом, в котором он поселился некогда в Голландии.

Увидев эту хибарку Геррита Киста и чулан, в котором когда-то спал Пётр Алексеевич, царица искренне удивилась:

— Да как же ты тут умещался? Чай, во сне ноги к голове прижимал?

Своим роскошным парижским платьем Екатерина закрыла весь чулан, и Пётр про себя тоже удивился: в самом деле, как же он здесь спал? А потом махнул рукой, рассмеялся:

— Молод был, Катюша, и сон имел крепкий! Впрочем, тут всё теплее, чем, скажем, под Лесной, когда пришлось спать у костра прямо на мёрзлой земле!

Геррит Кист был ещё жив, и Пётр щедро наградил старика, посетил с ним кузницу и корабельную верфь, где наблюдал спуск корабля. Старый мастер оживился, словно скинул с себя десяток годков, и не столько был рад награде, сколько тому, что явился его великий ученик.

— Жив был и ещё один корабел — Корнелиус Кальф. Вместе с ним Пётр посетил новинку Саардама — писчебумажную фабрику, где внимательно ознакомился с её устройством.

— Бумагу мы, государь, делаем из русского леса, что твои купцы поставляют нам из Архангельска, — пояснил Кальф.

«А не проще ли завести такую вот фабрику в самом Архангельске иль, того лучше, в Петербурге — там вокруг тоже леса великие? — задумался Пётр. И тут же порешил: — Быть по сему! Бумага — всегда добрый товар!»

За столом в доме у Кальфа рядом с Петром оказался сын хозяина, молодой и весёлый человек, который то и дело пересыпал голландскую речь французскими словечками.

Оказалось, Корнелиус-младший обучался в парижской Сорбонне юриспруденции — науке важной и необходимой для каждой цивильной нации. Пётр охотно чокнулся с весельчаком-студиозусом за науку законов и признался, что как только завершит войну победным миром, сам засядет за составление свода российских законов и тогда в помощь ему понадобятся добрые юристы.

Студент стал нахваливать родную alma mater, Пётр неожиданно согласился с ним и заявил, что уже ради одной Сорбонны и прославленной Французской Академии наук стоит посетить Париж.

После того замечания, брошенного вскользь, не прошло и нескольких дней, как Петра навестил французский посол в Голландии граф Шатонеф. Примчался из Гааги в карете, запряжённой своей прославленной шестёркой испанских трабантов. Петра француз настиг уже в Утрехте, в городе, знаменитом тем, что именно здесь недавно был подписан мирный договор Англии и Голландии с Францией, завершивший войну за испанское наследство.

— Виконту Болингброку, отцу Утрехтского договора, Просто повезло, что у него был такой мудрый соперник, как Людовик XIV. Великий король вовремя понял, что Франция истощена долгой войной и жаждет мира! — Пётр видел, как благодарно вспыхнули глаза у. Шатонефа при первом же царском комплименте Людовику. Ведь старый граф был верным слугой покойного Короля-Солнца. — А мне вот не везёт с моим неприятелем! — как ни в чём не бывало продолжал царь. — Этот сумасброд, король Карл, словно и не видит полного разора Швеции и по-прежнему отвергает все мои мирные препозиции.