Юрий Сергеев - Княжий остров

«Боже мой!! Как же тебя звали-то?» — горестно выдавил он и закрыл ее тело куском брезента. Зарыл, и крепко вбил какую-то железную ось, потом привязал обрывком телефонного кабеля перекладиной крест. Точь-в-точь, как сделал это над пустой могилкой сгинувшей в перекатах Тимптона своей Марико. «Если буду жив, то обязательно вернусь, жалкая ты моя… Клянусь! Я похороню тебя по-людски. Памятник возведу и цветами осыплю… Совсем дитя. Егор вынул карту и поставил крестик у пунктира шоссе. Он не сомневался, что и без карты отыщет это место, уж ориентироваться научился за долгие скитания по якутской тайге. Постоял, помолчал, а когда шевельнулся уходить, то на ближайшую ель тяжело сел ворон. Распушив на горле перья он заорал и поперхнулся, пробитый насквозь пулей. Шмякнулся вниз. Егор поставил ее ТТ на предохранитель, сутуло двинулся обочиной, обходя тлен и прах… По небу все шли бомбовозы, сыто и утробно урча, как волки, блюдя в своей стае порядок и строй…

* * *

Приказ выполнял Быков почти безысходный… В одном из фашистских концлагерей Прибалтики упрятан редкой профессии человек — криптограф. Разведчик еще царской школы, знающий много языков. Этот талантливый полиглот был нужен Москве живым и невредимым. Егор знал о нем все, мог угадать его в любой толпе, знал даже все родинки и шрамы на его теле, так тщательно готовил полковник Лебедев к заданию. Попался Илья Иванович к немцам глупо и просто. Их разведка знала о месте его нахождения, выбросили парашютистов и захватили Окаемова в первый час войны. По разведданным, содержался он в лагерном изоляторе на хорошем питании, изнывая от бесконечных допросов и подсадок стукачей в камеру. Вот и вся информация. Две попытки вытащить его еще из Минской тюрьмы провалились Немецкая военная разведка поняла, за кем охотятся, и упекла спеца в многолюдный лагерь смерти под чужой фамилией. Попробуй сыщи среди тысяч народу под номерами…

Во время подготовки к заданию полковник Лебедев все что-то не договаривал, хмыкал, качал головой и даже посмеивался своим мыслям. Егор же, прошедший утонченную школу по психологии у японского разведчика Кацумато уловил скрытую любовь полковника к Окаемову. Тогда однажды, перед самой заброской в тыл врага, Лебедев чуток приоткрылся и обронил: «Будь повнимательнее с графом… он такой фрукт, — полковник рассмеялся уже открыто, — такой фр-рукт! Что оказался не по зубам шпионским сыскам во многих странах… Мирового класса разведчик… Граф де Терюльи…»

— Граф?!

Одно из его любимых имен… Кличка из той жизни, когда он не работал на нас. Но я тебе ничего не говорил. Не имел права говорить. Будь деликатнее с ним… Все же кастовый интеллигент, ученый. Я его с таким трудом спас в 37-м и спрятал…

- Я уже забыл.

- Вот и ладненько… Если все обойдется и выйдете на партизанский аэродром или на тот мыс, где вас будет ждать подводная лодка… учись попутно дару перевоплощения у Окаемова… Это гений… Полиглот… Артист… С отличием окончивший Пажеский корпус. Как нелепо влип! Ему надо чуть-чуть помочь, если уже не сбежал… Самую малость подсобить. Он нужен нам сейчас как воздух. Он важнее сейчас для нас, чем свежая танковая дивизия. Важнее!

* * *

Кружит, кружит воронье, вспугнутое с шоссе лязгом и грохотом немецкой танковой колонны. Егор пристально глядит из леса на стальное нашествие. В ноздри бьет зловонный чад от выхлопов моторов, их вой раздирает уши, а глаза жадно ловят каждую деталь, мельчайшую подробность этого неумолимого движения. Передовой танк сметает с дороги остатки машин и пушек, опять месят гусеницы не преданных земле погибших русских. Тупорылые, приземистые грузовики набиты солдатами в касках; прорывается сквозь грохот плясовой мотив губной гармошки. Все чужое, нереальное. Высокий белобрысый танкист, туго затянутый в черную форму, расстегнул ширинку и оправляется прямо на ходу с брони, сыплет веером мочу по кювету на тела убитых и эту диковинную ему землю. В идущем следом грузовике повернулись каски и доплыл веселый гогот.

Не стерпел Егор, вскинул СВТ, всадил пулю в танкиста, а остатки обоймы — в густо сидящую, ржущую солдатню в машине. Черную фигуру сбросило с брони под колеса грузовика, из кузова раздался дикий вой и рев, колонна разом стала. Такой плотности огня Егор не мог представить,. Вокруг него все кипело и трещало от разрывных пуль, сыпалась листва, ветки, ложилась скошенная трава. Благо, что успел сунуться за толстое дерево и проклинал себя, что нарушил приказ не вступать в бой ни при каких обстоятельствах. Чуть высунулся из-за дерева и увидел, что немцы выпрыгнули из машин, рассыпались цепью и медленно двинулись на него, поливая лес из автоматов. Патронов они не жалели Быков рванулся в чащу» виляя как заяц, падая и укрываясь. за стволами деревьев. Громыхнула танковая пушка и черный куст взрыва выкорчевал здоровенный тополь за которым он только что прятался. Егор бежал все дальше, рация тяжело била по спине, а в голове толклась навязчивая и шальная мысль: «Вот они… вот они. как я им врезал, гадам!!» Он на бегу сменил обойму, готовясь к бою, — если ранят и оторваться будет нельзя. Снаряды с треском и воем крушили лес, рвались пули, чмокали, целуя деревья и осыпая с них кору. На Егора вдруг накатил дурацкий смех, к нему словно пришло второе дыхание, и не чуял уже устали. Летел, обдирая лицо о ветки, и всхлипывал на ходу. В глазах все еще стояла переломившаяся фигура щеголеватого танкиста, видел, как никли и вскакивали в смертной истоме солдаты в кузове от его пуль воздаяния… Стрельба у шоссе смолкла, и Егор нерешительно остановился, прислушался. Взревели моторы, гул их медленно пополз на восток. Быков устало сел в траву, нестерпимо захотелось есть. Он торопливо скинул вещмешок, достал хлеб и круг колбасы.