Юрий Сергеев - Княжий остров

— Да, прав был святитель Илий, не знание дает веру, а вера знание. — Окаемов убрал нагар с фитиля лампады, и она засияла ярче. — Русская жизнь исходила от православия и восходила к нему… Настало время показать людям истинный русский мир, поставить святых на святое место… Сила истины выявит подмены, и все чуждое уйдет к лукавому.

— Мы вот силимся убедить друг друга в одном и том же, говорим все правильно, а люди живут наизворот, — обратился Лебедев к Илье.

Окаемов продолжал расхаживать по келье, и этот добрый спор был ему интересен, мысли сами приходили и слагались в слова:

— Но каждая душа, даже падшая, стремится к спасению. Народу нужны праведники, которые отмолят все наши грехи — это удивительнейшая особенность русской нации: жажда праведника. Это народное верование… Человек знает, что он грешен, что он слаб… кается и опять грешит в суете жизни, поэтому-то он должен знать, что есть праведники, которые правильно живут, живут праведно… Желание праведности было во все века, как целительство душевное. И праведно жить хочет каждый человек… Каждый… Только личностный подвиг веры может привести к благодати. Спастись — значит не попасть во власть демонов…

И тут заговорил Быков.

— Мы ищем новый путь борьбы, — тихо начал Егор. — Я вам расскажу одну историю из моей юности. Учился я в разведшколе у Кацумато в Харбине и достиг таких успехов, что японец доверил мне свою легковую машину съездить домой в Семиречье… С раннего детства я был страстный охотник, и тут не упустил случая махнуть в Монголию, где раньше охотился с отцом… Со мной был Аскер, русская гончая. Отец купил кобеля у одного дворянина, прибывшего в эмиграцию с целой псарней породистых собак с необычными кличками… Аскер по-испански — боец.

И вот качу я уже по Монголии узкой долиной, кожаный верх машины откинут, ветерок свежий, красота… Аскер рядом, ружье, патронов вдоволь… осталось верст десять до гусиных озер, уже видны табуны птиц, падающих туда… И тут я заметил, как один склон долины как-то разом потемнел… какая-то черная клубящаяся грязь залила едва проклюнувшуюся весеннюю зелень… катились шары вниз по склону… словно «перекати-поле»… но скользкие и взблескивающие… Я оглянулся — то же было сзади. И тут они хлынули на дорогу… я увидел, что это змеи…

Их было не счесть! Они поглотили все пространство, ползли друг через друга, слоями, шевелящимися волнами… Я едва успел закрыть верх машины и стекла, как услышал омерзительный шорох, и скользкая масса живым курганом проглотила ее… змеи спадали с лобовых стекол и опять затмевали свет. Меня охватил ужас… я пробовал ехать, но змеи наматывались на колеса, набивались меж спиц… в то время колеса были с толстыми спицами… накручивались, как глина, и машина забуксовала в них… Они не останавливались, для них не было препятствия, они ползли — и только слышен был могильный шорох гадов…

И тут взбесилась собака. Она стала рваться из машины, вдруг схватила меня клыками за плечо… Аскер был мой друг, и я не ожидал такого… Он стал рвать кожу сидений и умудрился открыть дверцу… выпрыгнул и стал грызть это месиво, кусать, лаять, сам взвизгивая от укусов… Я звал его: «Аскер, назад! Аскер, ко мне!» Даже, откатив болотные кожаные сапоги-сагиры, выскочил, чтобы поймать пса и затащить в машину… глаза его налились кровью, он грыз уже шины, железо бампера и вдруг бросился на меня… Мой боевой друг на этих гадах помешался.

Он вступил с ними в борьбу их же методом… Я уже сидел в машине и видел всю тщету этой битвы… поднял ружье и застрелил его, потому что он стал уже не другом… стал пленником их… потому что вступать с ними в борьбу так нельзя. Я убил его, зная, что все кончено… он стал просто грызущим псом… не другом, не соратником… Он напитался их ядом… Я понял, что этот поток гадов нужно просто пережить… Пережить! Не отсиживаться, не бояться, а действовать разумно… Скоро долина стала чистой и светлой, я выковырял палкой из колес дохлых змей и продолжил свой путь…

— К чему ты это все рассказал? — недоуменно спросил Никола.

— А к тому, что видел взбесившихся русских аскеров, которые начинают бросаться в борьбу, но эта борьбы становится поражением. Они входят во вкус… напитываются ядом врага… они становятся такими же и даже страшнее, кидаясь уже на своих… ведя за собой толпы: слепые ведут слепых — и гибнут… Никто не хочет думать: как надо бороться? Нет же! Ни стратегии, ни тактики… Никто не хочет ничего делать… только орать и красоваться вождем впереди… болтуны и бездельники…