Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Что и говорить, тронут был старик этой встречей, до глубины души тронут. Хотел даже расцеловать князя, сказать ему ласковое: «Спасибо, Миша». Но, как человек военный, не стал ломать ритуал. Пусть идет, как придумал Он. Борис Петрович точно знал, кто устроил сей красивый спектакль. Ясно, государь. У него на это всегда хватало и времени, и выдумки.

Граф шел к крыльцу дворца в сопровождении Голицына между выстроенными полками под громогласное «ура-а-а!» гвардейцев. За спинами полков грохотали пушки, вздымая ввысь столь знакомый кисловатый дым пороха.

Когда он появился перед царем, по щекам его катились слезы, он отирал их рукавом, забыв, что в пальцах держит платок.

— Что с вами, Борис Петрович? — спросил царь.

— Спасибо, ваше величество, — бормотал растроганно граф. — Спасибо.

— За что?

— За честь, ваше величество, за высокую честь.

— Вы, дважды кавалер, заслужили ее, Борис Петрович. Держава в вечном долгу перед вами. Садитесь вот сюда.

Дождавшись, когда фельдмаршал успокоится, оботрет слезы, высморкается в платок, Петр сказал:

— А наш любезный Карлус-то объявился, Борис Петрович.

— Как? Где? — сразу посерьезнел фельдмаршал. И на лице от только что блестевших слез и следа не осталось, словно испарились они от такой новости.

— Ныне уже засел в Штральзунде.

— Но как он перебрался туда из Стамбула? Кто сопровождал его?

— А никто. Позор и стыд были его проводниками.

— Неужто султан не дал ему охраны?

— Ни одного человека, так он им осточертел. Скакал через Европу с одним слугой, под чужой фамилией.

— Да. Ему не позавидуешь.

— Погубил армию, а к миру никак не хочет наклоняться.

— Упрямство — пагубная вещь для монарха, — сказал Борис Петрович.

— Что верно, то верно, — согласился Петр. — Так вот, Борис Петрович, вы его начинали долбать, вам надо его и прикончить.

— Как прикажете, ваше величество, — вздохнул фельдмаршал.

— Дом где у вас? Ну, семья?

— В Москве, государь.

— А здесь есть дом?

— Есть, на той стороне.

— Перевозите семью. Устраивайтесь. А как только по весне явится первая трава коням на корм, сформируем новые дивизии, поведете полки через Польшу.

— Слушаюсь, ваше величество, — поднялся из кресла фельдмаршал вслед за царем, вставшим из-за стола.

— Ныне пожалуйте на ассамблею к светлейшему, Борис Петрович.

— Петр Алексеевич, — взмолился граф, — позволь передохнуть с дороги, чай, я не молоденький.

— Ладно, — смиловался Петр. — Отдыхай, да смотри, боле чтоб не хворал.

Так и не заикнулся Шереметев об отставке, не хватило духу быть таким неблагодарным за столь высокую честь. «Ладно, еще послужим, — оправдывал он свое малодушие. — Надо действительно кончать с Карлусом, из-за него, сукиного сына, я Мишу потерял».

Впервые графу Шереметеву представилась возможность столь долго жить в новой столице — Петербурге. Сюда же переехала и семья его, и многие домашние слуги — повара, парикмахер и даже свой поэт Петр Терлецкий, учивший когда-то Бориса Петровича польскому языку и воспевавший добродетели своего патрона.

Теперь граф стал наконец-то приобщаться к придворной жизни, присутствовать на приемах у царя и у наследника Алексея Петровича, с которым был весьма дружен еще со времен боевых действий на Украине.

И не только сам бывал на пирушках у знатных господ, но и у себя устраивал пышные приемы, не жалея вина и закусок. Впервые за много лет отметил в апреле свои именины богатым застольем, упоив не только гостей, но и всю свою дворню.

Принял фельдмаршал участие и в празднествах, посвященных Полтавской баталии, в кругу боевых товарищей того прекрасного времени. Именно эти торжества напомнили Борису Петровичу о его настоящем предназначении: «Пожалуй, пора в поход!»

Царь в этот раз не торопил Шереметева по простой причине: в Польшу фельдмаршал должен был выступить во главе двух пехотных и одной драгунской дивизий, которые еще только формировались. Шел набор и обучение рекрутов.

Перед отъездом царь призвал фельдмаршала к себе:

— Борис Петрович, по прибытии в Померанию вам надлежит готовить десант к высадке на шведскую территорию, а именно в Шонию.

— Вы считаете, это потребуется? Но если мы выбьем Карла из Штральзунда и Висмара, неужто он не запросит мира?

— Почти наверняка не запросит. Разве вы не убедились в упрямстве его? Поэтому лучше перенести военные действия на шведскую территорию. Это заставит шведов быстро склониться к миру.