Виктор Шкловский - О мастерах старинных 1714 – 1812

«Вот она, моя погибель!» – подумал Чулков, беря в руки пакет.

Батищев стоял твердый и бодрый, как приказание.

Чулков вытер пакет, порвал нитку, развернул навощенную бумагу, прочел указ – раз и два – и произнес вслух:

– Так и есть – приказывают с бранью, чтобы была машина.

Ефрейтор стоял вытянувшись.

– Какие еще новости и приказы? – спросил Чулков. – Да не тянись, стой вольно.

Ефрейтор согнул колено и ответил:

– Приказов много. Деньги золоты бьют новым манером, из сената приказано подьячих брать на службу в войска – делать из них писарей да унтер-офицеров.

– А повеселей вестей нет?

– Из Италии корабли в Питер для торгу пришли, привезли соленые лимоны, – сказал Батищев и сложил руки по-вольному за спиною, как будто зная, что делается в душе господина Чулкова.

– А еще что? – спросил Чулков.

– Велено по разным местам собирать шляхетских добрых семей тысячу, и купецких полтысячи, да тысячу работных людей для поселения на острове Котлине, в крепости Кронштадт.

Чулков встал, подошел к Батищеву и положил ему руку на плечо.

– Слушай, любезный, – сказал он, – ты человек бывалый, если я тебе что не так скажу, ты не донесешь?

– Коли что не так сделаешь, по присяге извещу, – сказал Батищев.

– Так ты садись. Вот смотри, служивый. Строить мне предписано водяные колеса и к ним восемь точил для точения ножей и палашей, да восемь станков для сверления ружейных стволов, да еще сверловки для штыковых трубок, и спрос с меня, а строить взялся сын посадского человека Марк Красильников, Сидоров сын. Строить начали – махина мудренейшая, а сам-то Марк помер.

– То беда, стольник.

– Статочное ли это дело – с голого места брать… Неграмотного псалтырь заставляют читать. Я разве людей не бью? Бью!

– Про то слыхали.

– А машины-то кто построил? Разум-то у кого в голове найдется? Мне теперь впору в Упу прыгать. Ты, что ли, построишь, солдат?

– Построю, – сказал Батищев. – Прикажите на песке нарисовать, так построю.

– Ты стой! Да ты ополоумел! Коли ты возьмешься, ты и отвечать будешь. Только я человек добрый – я будто и не слышал, что ты говорил: побью батогами и отпущу, будто ты и не виноват.

– Я построю, – сказал Батищев.

– До чего народ размахался, – сказал Чулков, – какую беду на себя берут! Видно, мне счастье послано по родительским молитвам. Ты что, хоть мельник?

– Был и мельником…

– Ладно, доложу князю Волконскому, что нашелся такой дерзкий человек. Откуда ты, такой бешеный?

Батищев улыбнулся.

– Из Ораниенбаумского батальона.

– Да ты, никак, беззубый!

– Я зубы на службе съел, – ответил Батищев.

– Ну, рассказывай, откуда взялся. Мне о тебе князю Волконскому надо будет докладывать.

в которой солдат Яков Батищев рассказывает кратко, как строил он корабли, сражался с турками, греб на галерах и бил шведа под Полтавой.

– Я здешний, венезский, с реки Веневки, что впадает в реку Осетр. Место у нас лесистое, и зарублена у нас по лесу со времен царя Ивана Грозного засека с Княжьими воротами. Правый бок нашей засеки сошелся с Тульской. Я же сам из черносошных крестьян, служил по плотничьему делу – ставил мельницы. Вырубил я заповедный дуб на мельничные колеса – делать цевья. То делать можно, но сказали про меня, что я срубил дуб на дрова, а то запретно. Судили меня и били кнутом на торгу, вместо смерти послали на царскую его величества службу. Строили мы для государя нашего у Воронежа корабли. Шел нынешнего счета тысяча шестьсот девяносто третий год. Лес на доски надо перетирать, а лес сырой и мерзлый. Умыслил я тут сделать на речке одной запруду, поднял воду, пустил ее на колесо; пристроил к колесу пилы, и начали пилы пилить у меня бревна по шести враз, а бревна на пилы тянул я грузом, а не руками. Пилили мы так бревна, а по лесам ходит царь – шапка на нем калмыцкая, подбита белой овчиной, кафтан красный. Черными глазами смотрит, усами шевелит, – все ему кланяются, а никто остановиться не смеет, а не то спросит царь: «Какое у тебя дело, что ты медлить можешь?»

– Царя я знаю сам хорошо, – сказал стольник Чулков. – Ты меня царем не пугай, время не тяни, говори про дело прямо.

– Говорю я дело – и по пунктам. Пилили мы лес, и как весна пришла, сплотили корабли и плыли вниз водным караваном, а на переднем судне Петр Алексеевич у руля. Хоть и молод он был, а где мель и где глубь, понимал.

– Больно изобильно у него, солдат, понимание. Это я ему, солдат, в почет говорю, – вставил Клементин Чулков.