Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Нед, как зовут твоих друзей?

– Джойс, О’Мэлли, Костелло… – Что-то в выражении лица матери заставило меня замолчать. – Ребята из долины, – пробормотал я, чуть ли не локти себе кусая: как же я не понял, что кузине Эдит сразу станет ясно – мои друзья низкого происхождения. Я не хотел смущать маму.

– Я, пожалуй, схожу в детскую и приведу других детей, – объявила мама. – Нед, пойдем со мной. Извини нас, Эдит.

– Ах, Нед, ты же не оставишь меня одну! – воскликнула кузина Эдит, предприняв жуткую попытку улыбнуться. – Где же твое благородство? Хорошо, Сара, приведи детей.

– Может быть…

– Пожалуйста! Я буду рада увидеть малюток! – воскликнула кузина Эдит, перехитрив мою мать, которая неохотно вышла. – Ну что ж, Нед, – заговорила она, – должна признать, что твоя дорогая мамочка прекрасно выглядит. Замечательно, что у нее есть мистер Драммонд, который за ней приглядывает.

– Да, согласен, она хорошо выглядит.

– Ты часто видишь мистера Драммонда?

– Кое-когда.

– Это когда же?

– Я вижу его за ужином.

– Каждый вечер? Очень мило. И за завтраком тоже?

– Нет.

– Он завтракает вдвоем с твоей матерью?

– Нет, в своем доме.

– Брось, Нед, со мной ты можешь быть честным! Мы оба знаем, кто есть кто, правда?

Я промолчал.

– Мать каждое воскресенье водит вас в церковь?

– В часовне раз в месяц проходит служба.

– И твоя мать ходит?

– Нас водит Нэнни, – ответил я, недоумевая: зачем я говорю ей правду?

– Очень рада, что твоя дорогая мамочка не лицемерит, – сообщила кузина Эдит. – Признаюсь, я осуждаю лицемерие. Тебе нравится мистер Драммонд?

– Мне он нравится гораздо больше, чем нравился мистер Макгоуан, – заявил я, не сдержавшись. – И если вы уже закончили оскорблять мою мать, то, может быть, покинете наш дом?

– Нед! Как грубо!

Я сказал то, чего не следовало говорить. С моей стороны это было глупо – я играл ей на руку.

– И невежливо! – воскликнула кузина Эдит. – Хуже, чем уличный мальчишка!

Я вышел.

Две недели спустя, вскоре после поездки кузины Эдит в Суррей, мой отец через своих адвокатов сообщил матери, что предпринимает шаги в Канцлерском суде с целью изъятия детей из-под ее опеки и отзыва документа о передаче мне Кашельмары.

– Ничего у него не получится! – горячился Драммонд. – Передача Кашельмары Неду оформлена юридически безупречно. И как пьяница может требовать опеки над детьми?

– Он не требует опеки для себя, – возразила мама; под глазами у нее появились тени. – Патрик хочет, чтобы суд назначил им опекунов.

– Они никогда не смогут доказать, что ты плохая мать своим детям!

– Но прелюбодеяние… – прошептала мама, и я, к своему ужасу, увидел, что она плачет. – Эдит будет давать показания… Я знала, она приехала, только чтобы шпионить.

– Да, и она узнала, что я здесь не живу и ни одной ночи не провел под этой крышей!

– Но слуги… Горничная, которую я уволила, потому что она всюду совала свой нос, – она сразу же отправилась к Эдит. Уверена, Эдит только поэтому и явилась.

Она так разрыдалась, что и говорить больше не могла.

– Мама, – я был так огорчен, едва ли понимал, что говорю, – папа и раньше угрожал тебе, но это так ничем и не кончилось. Пожалуйста, не плачь. Прошу тебя.

– Он никогда не даст мне жить спокойно, – стенала она. – Пока жив, не даст мне ни минуты покоя.

– Дорогая, знаешь, все не так плохо, как может показаться. – Драммонд склонился над ней. – Неужели ты не веришь, что я, как всегда, не найду выхода?

– Вряд ли осталось много способов, – бормотала она. – Я потеряю детей, а если он выкинет нас из Кашельмары, то я потеряю тебя.

– Сара…

– Не будет никаких денег, – проговорила она, рыдая, – и я стану слишком тяжелой обузой для тебя. Я уже не молода. Ты меня оставишь.

Он встряхнул ее за плечи:

– Я тебя никогда не оставлю. Понимаешь? Никогда! Сколько еще раз повторять?

– Но у нас нет денег.

– Заработаю. А пока мы остаемся здесь.

– Но если Патрик отзовет передачу Кашельмары…

– Это одна болтовня. Он только и делает, что говорит, и ему наверняка не удастся отозвать документ о переуступке имения!

– Он может сказать, что плохо себя чувствовал в то время… был не в себе, что его обманом, шантажом вынудили подписать этот документ… Ах, Максвелл, он может придумать тысячу аргументов, и мистер Ратбон очень опытный юрист!

– В мире много опытных юристов, и мы наймем всех остальных.

Он обнял ее, и когда я увидел выражение ее лица, то отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно. Наступила тишина, и я знал, что он целует ее. Видел их отражения в оконном стекле, и, хотя я посылал им мысленный сигнал прекратить, они словно забыли о моем присутствии.