Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Все, что они творили, было противозаконно. – Я примял сигару. – Я был не обычным арендатором. У меня был договор лизгольда на мою землю, и лорд де Салис не мог выселить меня, как других, но, когда военные меня арестовали, мой дом сожгли. Потом они утверждали, что это произошло случайно, но дом сожгли намеренно, мой договор лизгольда был уничтожен, а затем лорд де Салис заявил, что ничего не знает ни о каком договоре, это все мои выдумки, а на самом деле я – такой же арендатор, как и все остальные, которых он выселил. Я хотел нанять адвоката, но у меня не было денег. Да к тому же никакого адвоката ко мне и не допустили бы. Я ничего не мог поделать, только ждать суда, а когда меня судили, этот ублюдок Макгоуан наговорил кучу всякого вранья, а присяжные все были протестанты, и судья родился в месте, которое именовалось Уорик, в Англии, а значит, был саксонцем, хотя и назывался ирландским судьей.

– Не удивлюсь, если он к тому же был другом лорда де Салиса, – сказал Финес.

– Другом семьи – это точно. У старого лорда де Салиса было имение в Уорикшире, а это разве не рядом с Уориком?

– Как минимум ты заслуживаешь нового процесса. А как максимум…

– Как максимум – абсолютного оправдания. Я никогда не отдавал приказа поджечь Клонах-корт, никогда не отдавал приказа убить Макгоуана. Можно сколько угодно обвинять меня в заговоре, но никакого заговора не было. Было движение, когда все мы встали против этого мерзавца Макгоуана, чтобы защитить наши дома и семьи. Но они сфальсифицировали обвинения против меня, Макгоуан постарался, ведь я всегда для него был хуже занозы, и к тому же лорд де Салис был настроен против меня с тех самых пор, как я приложил руку к тому, чтобы его первого любовника изгнали в Германию двадцать лет назад.

– Макс, дело ясное, – подтвердил Финес. – Невинный человек, принесенный в жертву двумя содомитами. Дорогой маленькой королеве это очень не понравится.

– Я написал королеве, – горько признался я, – но мое письмо, конечно, никогда до нее не дойдет. Я написал и Парнеллу, но…

– Когда?

– После того, как в Вестминстере отвергли Гомруль.

– И куда ты отправил письмо?

– В Лондон. В палату общин.

– Гм… До него тоже может не дойти, но не расстраивайся, я знаю, как с ним связаться. – Он опять протянул мне деревянную коробку. – Выкури еще сигару.

Я знал, что Финес занимает высокое положение в Клане, но даже не догадывался, насколько высокое. Знал и то, что он встречался с Парнеллом, когда тот приезжал в Америку, но Финес мне никогда не говорил, что состоит с ним в переписке. Меня утешило, что Клан может хранить свои тайны, когда нужно.

– Парнелл – выдающийся политик, – произнес Финес. – Теперь модно предъявлять ему всякие претензии, но если он вернется в Америку, то все опять начнут к нему липнуть. Я напишу ему про твое дело.

Я к этому времени так возбудился, что и говорить почти не мог. Я мечтал о подобной помощи, но по-настоящему никогда не верил, что мои мечты сбудутся.

– Ты… он… он тебя послушает? – Язык у меня заплетался. – Если ты напишешь? Обо мне?

Финес рассмеялся:

– Конечно послушает! Я влил немало денег в Ирландию – ты не знал, что все движение Гомруля финансировалось на американские деньги? – и я думаю, что Чарльз Стюарт Парнелл в долгу передо мной.

– Господи Исусе, – слабым голосом пробормотал я и сделал еще глоток портвейна, чтобы прийти в себя.

– Он послушает, – утешительно сказал Финес, – но ему понадобится какое-то время, чтобы начать действовать. Королева его не любит, как ты можешь догадаться, но Парнелл имеет влияние в Вестминстере и найдет способ позаботиться о твоем деле. Я попрошу его нанять адвоката, чтобы твою землю отдали тебе полностью, как только ты вернешься домой в Ирландию.

– Но насчет Парнелла – ты уверен, что письмо до него дойдет? Говорят, что он никогда не отвечает на письма, даже никогда их не читает.

– Читает, если они приходят в дом к одной даме, которая с ним знакома. Не волнуйся об этом, Макс. Письмо до Парнелла дойдет, и твое дело будет представлено королеве. Ах, дорогая маленькая королева! Она была такой худенькой девчушкой, когда приезжала в Дублин в сорок девятом, – так все говорят, и я бы и сам наверняка ее приветствовал, если бы за два года до этого меня не выперли из Ирландии ее треклятые саксонские подданные, да отправит Господь всех их в ад. Ты же знаешь, она полная немка, – добавил он, когда я прорычал необходимое «аминь», – и не ее вина, что ей пришлось быть королевой Англии.