Сьюзан Ховач - Башня у моря

Он чрезвычайно возбудился. Тело его замирало на прерывистом вдохе, а его грубые, расхлябанные движения доставляли мне мучительную боль. Никогда прежде это не было таким болезненным. Я чуть сознание не потеряла от боли и, наверное, потеряла бы, если бы вдруг не поняла, что звук хлыста прекратился.

Мой страх усилился, когда Патрик оглянулся через плечо, и выражение его лица так ужаснуло меня, что я совсем перестала управлять собой. Я принялась биться, истерика придала мне силы настолько, что я даже сумела освободить одну руку, а в следующее мгновение лампа упала на пол. Порыв холодного воздуха погасил пламя, стекло разбилось, и на несколько минут в темноте воцарился полный хаос.

Макгоуан принялся проклинать меня. Патрик отвлекся, и его возбуждение прошло, я с дрожью почувствовала, как он обмяк. Кровать заскрипела, когда я снова стала сопротивляться, но, хотя Патрик к этому моменту и вышел из меня, его тело свинцом приковывало меня к кровати.

Макгоуан чиркнул спичкой.

Я посмотрела в его глаза за пламенем.

Это я запомню навсегда. Это я унесу с собой в могилу. То, что случилось потом, помню смутно, время милосердно смягчило воспоминания, но даже сегодня я слышу чирканье спички и вижу, как Макгоуан немигающе смотрит на меня над огоньком пламени.

На одно мгновение я увидела себя его глазами – соперницу, постоянную угрозу, единственного человека, который потенциально может отобрать у него Патрика. Я поняла, что мое желание родить ребенка он счел уловкой, ухищрением, чтобы разделить его и Патрика, моей попыткой вернуть мужа. И наконец увидела, что, прервав действо, в котором он намеревался получить наслаждение от своего любовника, я довела его до крайней степени исступления.

Он не сказал ни слова.

Спичка обожгла его пальцы. Он тряхнул рукой, погасил ее, чиркнул еще одной, потом зажег другую лампу, поднес ее поближе. Патрик так и оставался недвижим на мне, но Макгоуан с такой яростью отпихнул его, что он скатился на пол. Патрик не возражал. Он уже почти что спал, и, хотя я кричала, умоляла его защитить меня, мои крики не доходили до его ушей.

Никто не слышал. Никто не пришел мне на помощь. А когда Макгоуан беззвучно подошел ко мне, я поняла, что предмет его вожделений сейчас не его партнер по содомии, а я.

Когда сознание вернулось ко мне, единственная моя мысль была: настанет день – и я убью его. Я понятия не имела как, или где, или когда, но это не имело значения. Значение имело только то, что когда-нибудь я отомщу Хью Макгоуану, и месть будет такая, что он пожалеет о своем появлении в Кашельмаре, пожалеет, что вошел по длинной петляющей дорожке в наши жизни.

Лампа все еще горела в полутьме; я осталась одна. В комнате царил лютый холод, и меня пробрала дрожь, пока я приходила в себя после пережитого потрясения. Когда же внутри меня вспыхнула ярость, холод отступил. Ярость росла и росла. Вскоре она превратилась в такую громадную злобную силу, что я не понимала даже, как ее контролировать, ее мощь пугала меня; я подумала, что схожу с ума. Но потом поняла, что мой гнев порождает особую силу, которая дает мне возможность оставаться самой собой, ведь если я сойду с ума, то Макгоуан победит. Он отправит меня в сумасшедший дом, и я больше никогда не увижу детей.

Одна только мысль о таком повороте событий привела меня в неистовство. Я тут же приняла решение сохранить рассудок во что бы то ни стало. Я хочу победить, а для этого должна жить.

Я поразмыслила о том, как обмануть Макгоуана.

Он должен верить, что запугал меня окончательно, а значит, я буду играть роль сломленной жертвы так убедительно, чтобы ни капля моего гнева не просачивалась наружу. По отношению к Патрику я могу позволить себе умеренную дозу гнева, это будет вполне естественно в сложившихся обстоятельствах, но по отношению к Макгоуану стану демонстрировать полную покорность. Тогда он решит, что я больше не представляю для него угрозу, а когда уверует в это, я смогу воспользоваться его самоуверенностью и бежать.

Побег будет очень трудным и опасным, в особенности еще и потому, что я не могу бежать без детей. Придется тщательно все продумать. Конечно, Макгоуан должен умереть… но тогда полиция сразу же арестует меня за убийство, а это, как и безумие, будет означать, что я потеряю детей, а это конец всего.

Я проверила себя. Размышляю об убийстве – что это значит? Потрясение, вероятно, на какое-то время лишило меня разума, ведь убийство совершают только безумцы или злодеи, а я сходить с ума не собиралась и на этот счет уже приняла решение. Злодейкой я тоже не была.