Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Безусловно, мы все вынуждены будем пойти на маленькие жертвы, чтобы наша договоренность не нарушалась, – продолжил он, – но в целом, думаю, Патрику и мне придется жертвовать большим, чем вам, чтобы сохранить конфиденциальность. Вам же придется пожертвовать только вашей гордостью, Сара, а поскольку вам и гордиться-то почти нечем, то я не думаю, что прошу у вас слишком многого.

Наступило молчание. Он чуть расслабился, разжал один кулак, провел пальцем по столбику в изножье кровати.

– Сара, вы пока все поняли? Хорошо. А теперь позвольте мне объяснить вам, что случится, если вам придет в голову предпринять действия, подрывающие нашу договоренность. Например, если вы пожалуетесь вашей невестке мисс де Салис, или братьям Патрика, или даже вашему собственному брату в Нью-Йорке… Или, того хуже, если вы попытаетесь бежать с детьми и искать юридической помощи или предпринять какие-то шаги, которые приведут к скандалу… Что ж, это будет в высшей степени неблагоразумно. Поверьте мне, это будет очень глупо. Вы никогда не должны забывать, что Кашельмара – место очень… удаленное. А в удаленных местах могут случаться самые неприятные вещи, в особенности с людьми, которые нарушают свое слово или отказываются от сделки… а мы с вами заключим сделку, Сара, не заблуждайтесь на сей счет. Вы дадите нам слово, что предпримете все возможное, чтобы сохранить status quo. У вас нет выбора. Карта легла не в вашу пользу, и если каким-то образом вам удастся подать заявление в бракоразводный суд, то вы скоро узнаете, что именно вы пострадаете больше всего. Беглянка-жена, возможно, несколько сфальсифицированные свидетельства об адюльтере, и что вы тогда скажете судье? «Послушайте, милорд, мой муж состоит в непотребных отношениях с другим мужчиной»? И кто вам поверит? Ни одна душа ни в Англии, ни в Ирландии не сможет свидетельствовать, что Патрик прежде был замечен в чем-то подобном, что же касается меня, то я имею намерение жениться, когда перееду в Клонах-корт, – одна из жертв, которые мне придется принести, чтобы сохранить наши договоренности… А судья дважды подумает, прежде чем поверить истерическим обвинениям, которые вы по глупости можете предъявить. Но вы же не настолько глупы? Я не могу отказать вам в некотором уме, к тому же буду очень сердит, если вы нарушите условия нашей сделки. Сара, вы меня понимаете? Я буду очень сердит.

Он стоял надо мной. Я, ничего не видя, сидела, уставясь в ковер, но хорошо чувствовала присутствие его кулака в шести дюймах от моего лица.

– Нам ведь не нужно устраивать скандал, Сара, правда?

– Правда, – подтвердила я.

– Это было бы очень плохо для всех нас. В особенности для детей.

– Да.

– Хорошо. Я рад, что мы пришли к согласию. Теперь дайте мне слово, что вы сделаете все, чтобы сохранить наши договоренности.

– Я… даю слово…

– Продолжайте.

– …сделать все… чтобы сохранить наши договоренности.

– Вы останетесь преданной женой Патрика. Не будете жаловаться.

– Да.

– Сара, мне нужно ваше слово.

– Обещаю.

– Да?

– Преданная жена… не жаловаться.

– Прекрасно. – Он прикоснулся ко мне. Я в шоке вскрикнула, а Макгоуан, увидев ужас в моих глазах, улыбнулся. – Так-то лучше, – проговорил он, приподнимая мой подбородок и вынуждая меня заглянуть ему в глаза. – Я люблю, чтобы женщины были покорными и послушными. – Его пальцы сжали мое лицо. Я бы вскрикнула еще раз, но едва могла дышать. – А теперь слушайте меня, – сказал он, понизив голос; улыбка исчезла с его лица. – Вы сдержите свое обещание, иначе, клянусь Господом, я прищемлю вас в таком месте, куда не заглядывает даже ваша горничная.

Он освободил меня. Я упала на кровать, и комната закружилась перед моими глазами.

– Патрик, ты хочешь что-нибудь добавить?

Наступила тишина – тишина Кашельмары, напряженная, пустая и жестокая.

– Отлично, мы уходим. Сара, до свидания. Не забывайте о том, что я вам сказал.

И я не забывала. Вспоминала ночь за ночью, день за днем, а когда в отчаянии пыталась вырваться из оков моего брака, перед моим мысленным взором возникал кошмар «договоренности» с Макгоуаном и застилал мой взор.

Прошла неделя. Они оставили меня в покое, а если я сталкивалась с Макгоуаном, он был настолько безупречно вежлив, что я вполне могла поверить, будто сцена в комнате наверху мне приснилась. Наконец, когда я пришла в состоянии, в котором могла с холодной головой обдумать сложившуюся ситуацию, я даже согласилась с ним в том, что скандал, который может повлиять на будущее наших детей, никому не нужен. После смерти Маргарет я решила, что будущее детей – это и мое будущее, и мне казалось чрезвычайно важным не ставить его под угрозу. Дети – это все, что у меня было. Мой единственный успех среди множества неудач, поэтому, что бы ни случилось, о них я должна думать в первую очередь. Что может значить моя частная жизнь и мое собственное унижение, когда на чаше весов лежит благополучие детей? Для них важно иметь двух родителей, которые внешне находятся в благопристойных отношениях. Любой намек на развод с какими бы то ни было слухами на неестественные пороки… Нет, немыслимо. Уж лучше договоренность с Макгоуаном, чем это. К тому же, как только Макгоуан переедет в Клонах-корт, я его почти не буду видеть.