Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Конечно, мне невыносимо слушать людей, которые хвастаются своими удачами на такой нескромный манер!

– Эдит! – воскликнула Маргарет тоном строгим, как у гувернантки. – Сара! Прекратите вести себя как дети! – А когда Эдит вышла из комнаты, Маргарет добавила: – Сара, ты должна уже знать: говорить об удаче в присутствии Эдит – все равно что размахивать красной тряпкой перед быком.

Удача, удача, удача. Один благотворительный базар, одна продажа, один чайный прием. Какая удача! Одна прогулка с моей прекрасной новой деткой, час игры с моим ласковым, любящим Джоном, один мимолетный поцелуй Неду, прежде чем он убежит в сад играть в крикет. Столько удачи. Один легкий завтрак с приходским священником, два обеда с местными семьями, одно объятие красивого мужа, который твердит, как он меня любит. Удача за удачей, удача за удачей.

– Патрик, – сказала я в ноябре, – мы не можем вечно жить на иждивении у Маргарет. Ты не считаешь, что ситуация теперь выправилась и мы можем вернуться в Кашельмару?

Я посмотрела на Патрика и увидела на его лице выражение облегчения и энтузиазма.

– Я не хотел предлагать это тебе первым. Думал, что, невзирая на Эдит, тебе здесь с Маргарет лучше, но, говоря по правде, мне так хочется вернуться в Кашельмару. У меня новые планы по саду…

Он снова начал говорить про свой сад, а я подумала: как странно, что мы, так ненавидя Кашельмару в прошлом, теперь стремимся туда, словно нас влечет неодолимая сила, которой мы не можем противиться.

Маргарет принялась так активно возражать, когда мы сообщили ей о наших планах, что мы тут же пригласили ее на Рождество в Ирландию.

– Мы бы так хотели отблагодарить тебя за гостеприимство, – умоляла я ее. – Дай нам возможность начать как можно скорее.

– Но вы уверены, что возвращаетесь не слишком рано? Арендной платы вы не увидите до следующей весны.

– Я могу продать одну-две картины, чтобы перебиться первое время, – сказал Патрик, – и последние отчеты Макгоуана очень оптимистичны. Маргарет, все хорошо.

– Ну, если ты так уверен…

– Абсолютно.

– Тогда я приеду. Но вот что странно, – недоуменно заметила Маргарет, – мы так и не получили никаких известий от Маделин.

Мы решили уехать в конце ноября. Томас и Дэвид все еще были в школе, и Патрик написал им письмо, приглашая приехать в Кашельмару с Эдит, как только закончится семестр. Эдит, слава богу, снова отправилась к Кларе, так что быстрого ее приезда в Кашельмару ждать не приходилось. Но даже без Эдит и мальчиков компания собралась большая, и прошло несколько дней, прежде чем Патрик смог собраться.

– Домой! – прокричал Нед, подпрыгивая от радости. – Мы едем домой!

Его радость оказалась заразительной. Даже я пришла в такой восторг, что забыла о гнетущей тишине Кашельмары, туманах, дождях и сырости, думала только об отблесках солнечных лучей от вод озера и о горах в фиолетовой дымке. Нетерпение, странное, но очевидное, овладело мной, и, когда мы отправились в путь, я пребывала в лихорадке предвкушения.

Холихед, переход по штормовому морю до Кингстауна, трудная поездка от Кингстауна до Дублина, с детскими криками, и плачем Джона, и полном смятении слуг. Ночь в Дублине, веселая поездка на вокзал, долгий муторный путь от Дублина на запад в Голуэй, еще одна ночь в отеле, потом наемный экипаж, старый и шумный, который должен был довезти нас последние мили до ворот Кашельмары.

Лошадей поменяли в Мам-Кроссе. Погода стояла солнечная, мягкая, и, несмотря на все передряги путешествия, настроение у меня улучшалось.

– А почему мы не видим людей? – спросил Нед. – Почему все эти домики разрушены?

– Все люди уехали в Америку, дорогой, – сказала Нэнни. – Им там лучше.

– А зачем они разрушили дома перед отъездом?

– Я думаю, это сделал землевладелец, дорогой, когда плохие люди перестали платить за аренду.

– А почему они перестали?

– У них не стало денег.

– Почему?

– Никогда не слышала, чтобы ребенок задавал столько вопросов, сколько Нед, – с улыбкой сказала я Маргарет.

– Томас был точно таким. Должна сказать, что местность очень опустела. Я тут никогда не видела такого безлюдья.

День уже клонился к вечеру, а когда мы добрались до перевала, ведущего к Лох-Нафуи, и увидели Кашельмару, было еще позднее.

Стены белели, как обесцвеченный череп.

И вот тут-то и начался кошмар. Мы спустились в долину между брошенных хижин и погибших полей и, сколько хватало глаз, не видели ни одного живого существа. И все это время по другую сторону долины фасадом к нам стояла Кашельмара, зловещая Кашельмара, с пустыми глазницами окон, похожими на черные дыры в безжизненном мертвом теле.