Елена Селестин - Зеркало Рубенса

– А вторая часть?

– Меня всегда удивляло: в зеркало смотрится одна женщина, а отражается в нем другая. Будто в зеркале лицо итальянки, а здесь, перед нами – профиль фламандки. Посмотрите сами!

Рубенс вглядывался в картину, однако в комнате было почти темно.

– Я схожу за огнем на кухню! – сказал он, но остался стоять рядом с Сусанной.

– Ну, а другая часть – нижняя! Никогда не могла понять, почему у нее такая толстая задница! – Сусанна расхохоталась, словно крестьянская девчонка на ярмарочном представлении, приседая и хлопая себя по бедрам.

– Огромная! Не обижаетесь? Нет?..

Она подошла и прильнула к нему на мгновение, будто извиняясь за свой смех, он почувствовал ее тепло и аромат волос. Сусанна быстро отстранилась и побежала к двери, но вернулась, схватила руку Рубенса и поцеловала, а потом протянула руку для поцелуя. Он выкрикнул, удерживая ее:

– Твой отец не может знать, где ты катаешься по утрам и кого встречаешь по дороге!

Сусанна в полумраке приложила палец к губам:

– Тс-с-с… Нам лучше не делать ничего запретного. Лучше не надо.

Счастливый Рубенс остался стоять перед своей Венерой.

Бэкингем устроился в кресле напротив картины, перед которой было устроено подобие алтаря, и закрыл глаза. Сначала он представлял лицо Анны Австрийской, затем медленно приподымал веки и взглядывал на картину, выхватывая все новые детали, любуясь телом женщины, которая спала, раскинув руки. Затем герцог извлек из шкатулки крупный изумруд и, сощурив один глаз, принялся рассматривать картину сквозь прозрачный камень. Подушки, на которых лежала дама, сделались лиловыми. Кожа спящей женщины засветилась нежным фиалковым светом…

Герцог взял из шкатулки почти черный сапфир и сказал громко, таким тоном, будто был не один:

– Никто не посмеет помешать мне, я спасу вас от бесов! Нет – от демонов, что окружают вас… Ваше Величество Красота!

Он достал из-под камзола небольшое бронзовое зеркало с фигурной костяной ручкой, поднялся, положил зеркало и драгоценности перед картиной и отошел, любуясь композицией.

– Милорд. – Граф Холланд прятался за портьерой, понимая, что отрывать герцога от сладких грез опасно. – Там лейтенант Фелтон снова требует аудиенции…

– Сказал ведь, он мне надоел, как с-собака.

Холланд растерялся: Фелтон прорвался на корабль с бранью, грозился всех перебить, если его не пропустят в личные покои герцога. И куда только запропастился Жербье – единственный человек, способный смягчить гнев герцога!

– Ненавижу! Когда мешают думать! – заорал герцог. – Тащи Фелтона сюда. Нет, погоди, я сам выйду. Построй-ка офицеров на верхней палубе: я дам урок политеса этому дубине.

Эскадра, возглавляемая герцогом Бэкингемом, осадила форт Сен-Мартен на острове Ре, занятый французским гарнизоном, и готовилась к штурму. Англичане прибыли сюда десять дней назад, и не проходило суток, чтобы герцогу не докладывали о подвигах Фелтона: то он во главе маленького отряда ночью пробрался в Сен-Мартен и вывел из строя несколько артиллерийских орудий французов, то взорвал строение, похожее на продовольственный склад. Сегодня с утра доложили о пленных, которых захватил все тот же лейтенант.

Шествуя вдоль шеренги подобострастно вытянувшихся офицеров, Бэкингем припомнил еще одну подробность: Фелтон родом из того же запыленного Лейчестершира, что и он сам. Это означало, что храбрый лейтенант прекрасно представляет себе историю восхождения всесильного герцога, знает, из каких низов ему пришлось пробиваться.

– Ты! – Герцог остановился напротив Фелтона, сощурил глаза и угрожающе поднял подбородок.

– Джон Фелтон, милорд, готов служить Англии, его величеству королю и вашему высочеству! – Юноша выпятил грудь и сделал два шага вперед. – Осмелюсь доложить, утром мною захвачено несколько французских солдат с пятью мушкетами, а также дворянин, как выяснилось – маркиз, наверняка осведомленный о плане кампании. Я прошу разрешения допросить его! И еще: я подготовил прошение с просьбой назначить меня капитаном брига «Мэри-Роуз» на место погибшего лейтенанта Уотсона, сэр.

И Фелтон протянул герцогу свернутую в трубку бумагу.

«Храбрый наглец». – Бэкингем внезапно почувствовал симпатию к бравому земляку. О Фелтоне рассказывали, что однажды он вызвал на дуэль некоего дворянина, но тот отказался от поединка с человеком столь низкого звания, и Фелтон в знак презрения послал обидчику отрезанную фалангу собственного пальца.