Елена Селестин - Зеркало Рубенса

– Ого, давно не виделись!

Рубенсу вдруг вспомнилось, что в последнюю их встречу он вышвырнул голландца из своего дома.

Жербье помог ему сойти на берег. Слуги осторожно выгружали ящики, голландец отдавал приказы.

– Ваши личные вещи Мэтью отнесет в мой дом, это недалеко, – сообщил Жербье. – Мы с женой будем рады принять вас. Мои дочери – а я счастливый отец четырех красавиц! – тоже ждут вас, мэтр.

Они поднялись по просторным ступеням к площадке перед каменным мостом, перекинутым через ров. Мост был украшен скульптурами львов, единорогов, грифонов; сказочные существа стояли на страже, хищно оскалившись.

– Милорд Бэкингем сейчас в Хэмптон-корте, у короля. Леди Кэтрин с детьми в Ньюхолле, загородном поместье, – объяснил Жербье. – Мы проследим, как устроят здесь ящики.

К удивлению Рубенса, Жербье повел его не во дворец, а в прилегающую хозяйственную постройку. Хотя и это здание с острыми коньками крыш и высокими каменными трубами отличалось своеобразной живописностью, образуя разительный контраст с величественной архитектурой дворца.

Слуги принесли ящики с антиками, Рубенс сам вскрыл ящик с самыми ценными скульптурами и удостоверился, что все цело. Первые сутки в доме Жербье Рубенс блаженствовал, наслаждаясь тем, что кровать под ним не качается. День он провел в обществе тихой бесцветной жены Жербье и его дочерей. Хозяин дома весь день провел в королевском дворце и вернулся поздно.

– Милорд приказал ждать, пока его казначей наберет нужную сумму. Там у нас такое творится… не до искусства, – поделился Жербье с Рубенсом новостями за поздним обедом. – Слезы, вопли, все ссорятся со всеми! Герцог убедил его величество выслать из Лондона всех французов, которых привезла с собой королева. Но, боже, что началось! В свите королевы несколько сот католиков, при ней и епископ с отрядом францисканских монахов, которых она тоже перетащила из Парижа. Скоро дойдет до того, что они начнут требовать католических богослужений в центре Лондона! Народ недоволен! Сейчас королева рыдает, грозится покинуть Англию следом за своей французской свитой. Его величество сердится то на нее, то на милорда – в общем, конец света…

– Милорд сможет отвлечься от этой, как вы описали, французской драмы? Если нет – зачем тогда я вообще приехал?

– Я не мог вас предупредить! Кто знал, что герцог потеряет терпение из-за капризов папистов! Извините, мэтр, если задел и ваши чувства католика…

– Плевать на мои чувства. Что нам делать?! Скажите завтра же милорду, Жербье, что мне надо вернуться в Брюссель: я – подданный эрцгерцогини, и, строго говоря, пока еще наши страны в состоянии войны! Но я не уеду без моих денег!

– Думаете, это так просто – подступиться к милорду, когда он в бешенстве? Идет настоящая война с французами, и на море мы теперь тоже сражаемся. Слышали об этом? После возвращения из Нидерландов силы герцога будто утроились: он собирает флот против этих наглых месье. Но вам, мэтр, это выгодно: чем хуже наши отношения с Францией, тем вероятнее, что наш король вслед за милордом тоже возжелает нового союза с Испанией! А вы, мэтр, в этом случае – незаменимый дипломат. Идеальная фигура, – польстил гостю Жербье.

Однако Рубенс даже не мог пойти с Жербье в Хэмптон-корт или Уайтхолл, не мог появиться при лондонском дворе: кто-нибудь мог узнать его, например голландский посол или посол Венеции, и написать в Брюссель. От нечего делать Рубенс стал рисовать жену и дочерей Жербье.

Так прошло еще три дня. И в час, когда художник уже не находил себе места от тревоги, Жербье объявил, что завтра герцог тайно примет их в Йорк-хаузе.

Выйдя из кареты, Рубенс и Жербье прошли в сад. Дворец, построенный в стиле Палладио, вновь поразил художника своим великолепием. Сквозь изящные аллеи виднелись зеленые луга и рощи на другой стороне Темзы. Кроме дворцов по обоим берегам виднелись лачуги бедных кварталов. Город жил во всем своем разнообразии. Рубенс отметил величие и мощь Лондона, но к восхищению примешивалась горечь: если бы испанцы в 1572 году не разграбили и не разгромили Антверпен, его родной город был бы не менее богатым, он не умирал бы, как сейчас…

Они с Жербье долго шагали через анфилады комнат и, наконец, оказались в небольшом зале, украшенном резными арками, где им навстречу поднялся герцог. Рубенс пытался раскланяться, но у него в руках была картина, написанная на доске, тяжелая. В конце концов, Жербье взял ее и положил на лавку.