Мария Голикова - Зима с Франсуа Вийоном

— Прекрасная Жанна, моя невинная роза! — восклицал подвыпивший тип, лапая грязную шлюху без переднего зуба. — Ты лучший цветок в моём саду! Ты моя Изольда, а я твой рыцарь Тристан! — добавил он и попытался покрыть поцелуями её пышную грудь, но получил крепкую пощёчину.

— Сначала заплати, олух! — свирепо сказала Жанна и состроила глазки Жану-Мишелю. Он отрицательно покачал головой, отвернулся и покраснел — впрочем, в дымном сумраке его смущения никто не заметил.

— Я бывал на многих ярмарках, но такой, что устроили прошлым летом в Лионе, Парижу не видать! — раздался высокий голос, принадлежавший рыхлому человеку неопределённого возраста, в одежде, протёртой до дыр на локтях и коленях. — Такая ярмарка Парижу не снилась! Да что такое Париж? Чего все так ломятся туда? Тьфу, пустое место этот твой Париж, вот что я тебе скажу! Народ здесь испорченный, как гнилые яблоки! И сам город такой же… Попомни моё слово, ничего хорошего здесь не будет! Ничего! Вот то ли дело у нас…

Жан-Мишель так и не узнал, где именно «у нас», — отвлёкся на ужин, который принёс ему хозяин. Пережаренное мясо было куда проще отодрать от костей руками, чем зубами. Хлеб оказался чёрствым, а вино сильно напоминало уксус. Жан-Мишель героически сражался с ужином, не стоившим даже трети тех денег, какие взял за него хозяин, и в конце концов победил. Но вымыть руки после еды, как он привык, здесь было негде — в зале отсутствовал умывальник, а уж о чаше для ополаскивания пальцев и мечтать было нечего.

Жан-Мишель думал, что сейчас все наедятся и лягут спать, но ошибся: из дальнего конца зала раздались звуки расстроенной лютни. Музыканта немедленно пересадили на середину и подбодрили аплодисментами и выкриками. После сравнительно безобидной — всего-то несколько бранных слов — песенки про двух бойких толстушек прозвучала песня про охотника, который вернулся домой после удачной охоты на оленя и обнаружил, что жена наставила ему огромные рога. А потом песни пошли такие, что Жан-Мишель не знал, куда деться, — подобной похабщины он ещё не слышал. Кто-то даже сказал музыканту:

— Получше-то ничего не знаешь?

— Очень даже знаю! — с вызовом ответил тот и объявил: — Баллада знаменитого поэта Франсуа Вийона!

Он запел. Жан-Мишель вслушался в текст — судя по всему, это была «Ballade des femmes de Paris» [23] «Баллада о парижанках» ( фр .). , изменённая почти до неузнаваемости. В оригинале Вийона упоминались женщины разных стран и краёв, но самыми острыми на язык неизменно оказывались парижанки. А эта песенка, видимо, принадлежала какому-то парижскому музыканту, завсегдатаю злачных мест, который переделал её из вийоновской баллады — в ней перечислялись женщины из разных частей Франции, и утверждение об острых язычках парижанок не оставалось бездоказательным: малопристойные примеры звучали в каждом припеве. У Вийона никакого припева, разумеется, не было, только рефрен в конце каждой строфы.

Жан-Мишель слушал, удручённый и озадаченный, а когда песня закончилась, не удержался и пробормотал:

— Это стихи не Вийона…

Жан-Мишель говорил тихо, но музыкант услышал его и выпятил грудь, как петух перед боем.

— Что ты сказал, школяр?! А ну, повтори!

Жан-Мишель с тоской подумал, что Анри далеко, а кинжал на поясе не поможет — с ним ведь надо ещё уметь обращаться. Но деваться было некуда.

— Это не стихи Франсуа Вийона, — повторил Жан-Мишель погромче. Разношёрстные гости постоялого двора все как по команде замолчали и уставились на него. — Настоящая баллада Вийона звучит совсем не так! Я студент, я читал… я изучаю его творчество! Я знаю! — прибавил он со звоном в голосе.

Это заявление всех позабавило. Раздражительный торговец Пьер хрипло сказал своему другу:

— Слышь, Оливье, куда мы катимся, — Вийона теперь изучают в университетах! — И повернулся к Жану-Мишелю: — А вы, должно быть, уже профессор? Каких наук, позвольте вас спросить?

— Ну, Пьер, не задирай парня, — ответил Оливье. — Может, он и не врёт. Как тебя звать, школяр?

— Жан-Мишель.

— Раз ты говоришь, Жан-Мишель, что это неправильная баллада, прочитай-ка нам настоящего Вийона! А коли брешешь, так лучше быстренько возьми свои слова назад, а то…

— «Ballade des femmes de Paris», — начал Жан-Мишель, не заставляя просить себя дважды. — «Quoiqu’on tient belles langagères Florentines, Vénitiennes…» [24] «Хотя у венецианок и флорентиек и красивые языки…»

Жан-Мишель без запинки, с расстановкой дочитал балладу до конца. Его даже наградили аплодисментами и одобрительными кивками. Правда, многие слушали озадаченно: стихи Вийона оказались посложнее той песенки. Жанна заметила: