Франсуа Вийон - Франсуа Вийон в переводе Владимира Жаботинского

Куда, скажи мне, унеслись

Царицы были и былины –

Елены, Фрины, Мессалины,

Юдифь, Аспазия, Таис?

И нимфа Эхо, чьи напевы

Хранят холмы и берега, –

Где стройный стан ее?

– Но где вы,

Былого талые снега?

Где та, исполненная чар

И красоты, и мудрой речи,

За чью любовь позор увечий

Приял страдалец Абеляр?

Где тень французской королевы,

Чьих на заре топил слуга

Ночных любовников?

– Но где вы,

Былого талые снега?

Где все, чью славу вдаль и вширь

Несла и песнь, и битвы кличи, –

Изольда, Бланка, Беатриче,

Семирамида и Эсфирь?

Где прах сожженной рейнской девы,

Утеха битого врага, –

Где Жанна д'Арк? Где все?

– Но где вы,

Былого талые снега?

Принц, не ищи. Восходят севы,

Желтеют, скошены, луга;

В одном припеве правда:

– Где вы,

Былого талые снега?

Владычица над небом и землею

И над огнем великим, что в аду,

Я, может быть, и милости не стою,

Но смилуйся; прими, когда приду,

И приюти в святом Твоем саду.

Я грешница, но нет конца, ни краю

Твоей любви, а в ней дорога к раю,

Путь к Твоему пресветлому двору:

Так писано. Где писано, не знаю, –

Так верю я, так, веря, и помру.

И не забудь замолвить слово Сыну,

Чтоб Он вины мне, темной, отпустил,

Как пожалел когда-то Магдалину,

Как Марии Египетской простил.

Я слышала с амвона: Теофил,

Расстрига-поп, что с бесом шел на Бога, –

У Господа теперь он на пиру,

Всё по Твоей мольбе. Ты можешь много,

Ты можешь всё: и мать – и недотрога...

Так верю я, так, веря, и помру.

Старуха я из бедного квартала,

Неграмотна, живу по старине;

Но ад и рай я знаю, всё видала,

Всё красками в соборе на стене:

Те – с арфами, а те горят в огне.

Гляжу на тех – дрожу; на этих – рада.

Дай радости и мне, спаси от ада

Усталую и горькую сестру,

А если я прошу не так, как надо, –

Так верю я, так, веря, и помру.

Владычица, родимая, касатка,

И Ты, как я: жилось Тебе не сладко,

Любимого рожала не к добру,

Людской беды насытились вы оба;

Ох, тяжко здесь – и боль, и стыд, и злоба,

Но тихо там у вас, за крышкой гроба...

Так верю я, так, веря, и помру.

Я у ручья томлюсь, палимый жаждой;

Огнем горю, от стужи трепеща,

На родине, где звук и вид мне каждый

Далек и чужд. Лохмотья и парча;

Гол, как червяк, в одеждах богача.

В слезах смеюсь. Хочу лучей и грома.

Жду новизны, что мне давно знакома,

И радуюсь, съедаемый тоской.

Я всемогущ, бессильный, как солома;

Я званый гость у всех, для всех изгой.

Я убежден лишь в том, что непонятно,

И только то, что явно, мне темно.

Мне кажется обычным, что превратно;

Сомнительным, что ведомо давно.

Всегда везет – а счастья не дано.

"Настала ночь", – шепчу я на рассвете.

Страшусь упасть, лишь лягу на покой.

Вельможный мот, голодный и скупой,

Наследник царств, которых нет на свете,

Я званый гость у всех, для всех изгой.

Гонюсь за всем, что только взор увидит, –

И не хочу, постыло всё вокруг.

Кто доброе мне скажет, тот обидит;

Кто подтолкнет на гибель – лучший друг.

Кто мне солгал, что топь – укромный луг,

Что ворон злой есть лебедь благородный,

Тот будет мне наставник путеводный.

Ложь для меня лишь правды лик другой.

Всё видя, слеп. Творю, навек бесплодный.

Я званый гость у всех, для всех изгой.

Принц, это всё, конец моей балладе

О неуче под грузом книжной клади,

О барине, родившемся слугой;

А смысл ее? Подайте Христа ради –

Я званый гость у всех, для всех изгой