Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

– Там ужас что творится. Все заняты сборами, – сообщил Синдэ.

– Сборами? – Глаза Гуана сверкнули.

– Да, родственники правителя со всеми придворными и домочадцами уходят из города. Сегодня вечером они отправляются в Кочо, но никто не намерен отдавать ценности тебе.

– Что?! – Купец порывисто вскочил и в ярости взмахнул кулаками. – Значит, они не доверяют Вэйци Гуану? Какие негодяи! Хорошо же, пусть пеняют на себя. Один шаг за городские стены – и они окажутся в лапах лихоимцев! – Судя по всему, Гуан и сам был не прочь превратиться в разбойника, опередив племена аша и лун.

– Не кричи! – взмолился Синдэ. – Дай мне сказать. Даже если ты ограбишь семью Цао в пустыне, то сам станешь жертвой тангутских головорезов. Их армия уже окружила город. Они разбили стоянки на востоке, севере, западе и юге. Послушай меня! Я сделаю так, что семья Цао отдаст тебе на хранение большую часть своих ценностей.

Гуан недоверчиво прищурился:

– Ты правда можешь это сделать?

– Говорю же тебе! Я принесу сюда их вещи сегодня вечером.

– Вечером? Нельзя пораньше?

– Нет. – Синдэ думал о книгохранилище в храме Великого облака, где он был прошлой ночью, и об огромном количестве священных свитков. Естественно, ему хотелось собрать как можно больше текстов и из других храмов. – У тебя много верблюдов? Понадобится не меньше сотни.

– Сейчас у меня есть восемьдесят. Постараюсь добыть еще двадцать.

Гуан добавил, что немедленно отправит в Пещеры тысячи будд своих людей, чтобы они подготовили несколько самых надежных тайников. Синдэ расстался с ним, вернулся к себе, а потом в сопровождении изрядного числа подручных направился в храм Великого облака.

Трое монахов по-прежнему сортировали свитки в хранилище. Увидев толпу воинов, они замерли – вероятно, решили, что это враги. После бессонной ночи глаза юношей покраснели и запали, но по-прежнему сияли странным холодным светом. Синдэ объяснил, что хочет перенести сутры в Пещеры тысячи будд и спрятать их в потайных гротах. Только так, добавил он, можно спасти сокровища высшей мудрости от гибели в огне.

Монахи некоторое время молча смотрели на него. Потом, рассудив, что здесь нет обмана и притворства, переглянулись, будто хотели сказать друг другу: «Вот он, ответ на наши молитвы!» Синдэ наказал юношам к вечеру сложить все сутры в сундуки, чтобы их можно было легко навьючить на верблюдов, и ни слова не говорить об их содержимом караванщикам. Монахи и оставленные в их распоряжение воины принялись выносить сутры из храма на улицу, залитую бледными лучами зимнего солнца.

Понаблюдав некоторое время за работой, Синдэ опять отправился во дворец и встретился с Яньхуэем, по-прежнему безвольно сидевшим в кресле. С позволения правителя Синдэ отвели в зал, где в течение последних дней совещались настоятели шачжоуских храмов. Перед его взором предстало странное зрелище: на полу в разных позах неподвижно лежали люди в одеждах высшего буддийского духовенства. В первое мгновение Синдэ показалось, что они мертвы. Но настоятели просто-напросто спали, утомленные бесплодными спорами.

Синдэ растолкал одного из них, объяснил ему, как он собирается спасти сутры, и спросил совета. Настоятель, старец лет семидесяти, сказал, что его собратья проспят до вечера, после чего продолжат совещание, и тогда он ознакомит их с предложением Синдэ. Поскольку из семнадцати настоятелей во дворце остались всего пятеро, они представят точку зрения лишь пяти храмов – Гайюань, Ганьюань, Лусин, Цзинту и Баоэнь. Свыше пятисот монахов, монахинь и послушников во главе с двенадцатью настоятелями уже покинули город.

Синдэ извинился перед старцем за то, что потревожил его сон, и быстро удалился. Он понял, что пройдет много дней, прежде чем врата хранилищ других монастырей откроются перед ним по примеру храма Великого облака.

До вечера Синдэ оставался в своем временном штабе у северных ворот. В соседнем опустевшем доме он нашел кисть, тушечницу и принялся переписывать «Сутру сердца». Эта копия священного текста должна была послужить для успокоения духа уйгурской царевны, Синдэ собирался спрятать ее вместе со свитками и документами из храма Великого облака в тайной нише в Пещерах тысячи будд. Его выбор пал на короткую «Сутру сердца», потому что времени оставалось очень мало. Вспомнив о молодости, Синдэ перевел ее на язык тангутов. Он прервал работу лишь однажды: в сумерках гонец доставил первые вести от Чжу Ванли, который покинул город на заре. В послании говорилось, что ханьцы и тангуты стоят друг против друга на расстоянии около пяти ли, ни одна армия не выступает вперед – значит, битва начнется не раньше следующего утра. Полководец также отдавал Синдэ распоряжение закончить вывод мирного населения из Шачжоу и быть готовым в любой момент поджечь город – если ханьское войско проиграет битву, пусть врагам не достанется ничего, кроме пылающих развалин и ледяных просторов пустыни.