Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

Когда караван исчез из виду, погонщики взялись разводить костер, а Синдэ и трое монахов поднялись к гроту, указанному Гуаном. Это был нижний уровень трехъярусной пещеры, судя по всему, одной из самых больших. Внутри, с левой стороны, стена была расписана изображениями бесчисленных бодхисаттв, которые в лунном свете, пробивавшемся снаружи, казались синевато-серыми, – вероятно, краски выцвели от времени, а может, ночь творила чудеса. Противоположная стена тонула в темноте, и фрески на ней невозможно было разглядеть, – очевидно, сама пещера была намного шире, чем входное отверстие. Один из монахов, стоявших рядом с Синдэ, сказал:

– Смотрите, там ниша!

В северной стене, ближе к полу, действительно зиял чернотой провал, только это была не ниша, а сквозная дыра два на пять сяку, через которую мог бы пролезть человек.

– Схожу на разведку, – вызвался самый молодой монах. Он присел, сунул в непроглядный мрак дыры сначала руку, затем голову и медленно исчез в темноте.

Некоторое время стояла тишина. Наконец монашек появился и доложил:

– Думаю, там можно спрятать свитки – внутри сухо и грот довольно просторный, но мне не удалось выяснить, какую он имеет форму и есть ли там боковые ходы в другие пещеры…

– У погонщиков должны быть факелы, – оживился Синдэ.

Монашек тут же выскользнул из пещеры и вскоре вернулся с двумя погонщиками, один из которых нес светильник – плошку с овечьим жиром. Все по очереди протиснулись через узкое отверстие в смежный грот, чтобы как следует его осмотреть. Грот оказался квадратным – десять на десять сяку, без боковых ходов, все четыре стены были покрыты росписями: среди деревьев со склоненными ветвями лицом к лицу стояли монахини и служители, на ветвях висели фляги с водой и торбы со съестными припасами; монахини держали большие опахала, а служители опирались на длинные посохи.

Синдэ решил, что это вполне подходящее место для сутр: здесь поместятся все буддийские свитки, которые они привезли, к тому же узкий вход будет легко замуровать. Он вышел из пещеры, созвал погонщиков и велел им приступать к работе. Трое получили задание вскрывать сундуки и доставать из них свертки с сутрами, остальные семеро должны были относить священные тексты в пещеру, а монахи – аккуратно выкладывать их в ряды. Синдэ пришлось пожертвовать безопасностью и открыть сундуки, потому что их не удалось бы протолкнуть в тесное отверстие в стене первой пещеры, а времени на то, чтобы расширить проем, у него не хватило бы – надо было спрятать все сутры, пока не вернулся Гуан.

Караванщики с драгоценным грузом не церемонились: двое поднимали сундук и бросали его на землю, чтобы расколоть, или молотили по нему палками и камнями.

Семеро погонщиков без устали входили в пещеру со свитками и возвращались, Синдэ помогал им. Свертки были разные: большие и маленькие, тяжелые и не очень. Прижимая к груди священные тексты, люди друг за другом карабкались по зыбкому песчаному склону, протискивались через узкий проем в потайной грот, передавали свою ношу монахам и шли за новой охапкой свитков. Погонщики молчали, сосредоточившись на работе, – ни ругани, ни зубоскальства, ни праздной болтовни, словно они выполняли поручение самого Будды. Все устали, хотели спать, двигались очень медленно, однако в их однообразных, слаженных движениях чувствовалась сила и целеустремленность. Число свитков достигало десятков тысяч.

Постепенно гора сундуков таяла, рядом с ней росла груда сломанных досок. Наконец вся пещера заполнилась свитками, осталось только маленькое свободное пространство возле отверстия. Монахи вылезли наружу. Синдэ занял их место в гроте, вытащил из-за пазухи список «Сутры сердца» и в полной темноте положил его на гору свитков. Вот и все. Он вдруг ощутил пустоту в душе, словно только что бросил труд всей своей жизни в океан, и в то же время умиротворение. Дело закончено. В сердце Синдэ воцарился покой.

– Остается только замуровать вход, – со вздохом облегчения объявил он, выбравшись из грота.

Монахи взяли эту обязанность на себя. А Синдэ решил вернуться в город. Погонщики сложили из разломанных сундуков костер и улеглись вокруг него спать. Синдэ постоял немного у огня, раздумывая, ехать одному или позвать их с собой. В конце концов он выбрал последнее, рассудив, что опасно оставлять монахов с этими приспешниками Гуана – вдруг купец дал им приказ убить свидетелей.

Разбудив погонщиков, Синдэ велел им собираться в путь. У них был только один верблюд, и Синдэ залез на него, а погонщикам пришлось идти пешком. Сначала они возроптали, но потом все же подчинились – ведь за работу хозяин посулил им щедрое вознаграждение, да и с этим ханьским грамотеем он разговаривает на равных, так что лучше уж выполнять его распоряжения.