Ольга Адамова-Слиозберг: Путь

Часто можно услышать в редакции журналов и издательств:

— А следует ли это печатать? К чему растравлять незажившие раны? Зачем ворошить прошлое?

Я уверена, что печатать книги о 37-м годе и других годах, когда наша законность была грубо попрана — необходимо. Беспамятство — не лучший воспитатель. О том, что было, — забывать нельзя. И если о событиях, сыгравших такую роковую роль в жизни страны, человек рассказывает, не смакуя ужас происшедшего, а пытаясь разобраться в первопричинах трагедии — это может принести только пользу.

Что до литературных достоинств рукописи, то повторяю: скупость, простота, отчетливость рисунка. Очень хороший глаз, умение видеть и понимать внутренний мир человека и рассказать о нем с пристальной точностью — чаще с симпатией, нередко с осуждением, а иногда с отвращением и гневом.

Автору необходимо уничтожить хронологический разрыв, заполнить пустоту между главой «Скелет в шкафу» и заключительным куском (1949-й год). Читатель вправе знать, как героиня «Пути» вернулась домой, как сложилась ее жизнь после второго ареста.

Я глубоко убеждена, что рукопись надо издавать.

18 ноября 1963 года

Повесть О. Адамовой написана в сдержанной манере. Суховатый точный язык, никаких попыток излишней беллетризации. И это очень хорошо. Честный рассказ о пережитом без стремления удивить, испугать или разжалобить. Воскрешая на страницах повести ту или другую, порой страшную ситуацию, Адамова делает это прежде всего не ради самой ситуации, а ради того, чтобы рассказать о человеке, действовавшем в ней. А это уже настоящий писательский подход к материалу. Здесь уже не нужна ни беллетризация, ни развернутые описания.

Мне кажется, что Ф. Вигдорова, с рецензией которой я полностью согласен, права и в том, что Адамовой следует уничтожить в рукописи хронологический разрыв, заполнить пустоту между главой «Скелет в шкафу» и заключительным куском (1949 г.). Кое-что придется, конечно, уточнить и исправить в процессе редактирования.

Думается, что издательство должно изыскать возможности, чтобы опубликовать повесть О. Адамовой «Путь».

27 июня 1964 года

27. 12. 67. Рязань

Уважаемая Ольга Львовна!

Ваши записки произвели на меня очень приятное впечатление (я думаю, что не кощунственно зек зеку так сказать, ведь для нас этот материал — обычный). Они — лаконичны, емки, без украшений. Они человечны: главное внимание — к окружающим, оттого с интересом и с симпатией читаются.

Я думаю, Вы избрали правильное решение — не пытаться проследить и описать весь Ваш лагерный путь последовательно. Этим самым Вы поднялись выше обычных старательных мемуаров, композиция разорвалась, но к пользе Записок: выделились хорошие новеллы — «Бася», «Ненависть», «Алтунин» и отличная, великолепная «Золото». Очень свежо (ни у кого до сих пор не встречал) — о «вольной» жизни 1946–49 годов (здесь неплохо бы и подробней) и о «детском» потоке 48–49 годов (только сомнение: ведь он должен был непрерывно идти с 1940-го, по мере возрастания детей). И ссылку (если она у вас была не слишком благополучна) Вам бы следовало описать: замечаю, что о лагерях вообще гораздо больше написано, чем о ссылке.

Хочется особо отметить описание суздальского неба (вообще неба!). Эпиграфы же Ваши мне не кажутся удачными, я бы все их опустил. Ваши тюремные стихи тоже лучше бы сократить, привести в отрывках.

Я надеюсь, что в то (уже недалекое время), когда наконец записки бывалых зеков получат свой альманах, Ваши найдут себе там достойное место.

Сегодняшние общественные взгляды автора остаются довольно неясными: в чем именно они обогатились на тюремном пути. Необязательно, конечно, Вам их и разворачивать. Но недопустимо оставлять тот вывод из сцены с Колмогорским, который Вы сделали («звериный оскал» и т. д.). Если это — и сегодняшняя точка зрения автора, то многое же Вы упустили на тюремном пути. Сам Колмогорский как лагерный придурок с салом и водкой может быть Вам естественно неприятен, но в его взгляде на вашу бригаду есть страшное историческое «око за око», где первый начал не Колмогорский. Ведь Ваша же Мотя-«Эдисончик» (потрясающий образ!), и Прохоров (замечательный), и упоминание о «раскулаченных» женщинах (пора бы «раскулаченные» брать только в кавычки, ведь «враг народа» Вы берете) дают основание думать, что Вы иначе смотрите на проблему. Самое страшное преступление было совершено именно и 29–30-м году, остальное было уже — неизбежным следствием.