Оливия Кулидж - Римляне

– Хочешь сказать… – повторил удивленный прислужник.

– Хочу сказать, – сердито заговорил управляющий, – что двадцать лет назад, когда ты был еще сопливым мальчишкой и только начинал усваивать дурные привычки, бедный старый Приск был лучшим прислужником и приятным человеком, которым ты никогда не станешь. А потом он и Феба полюбили друг друга, тебе этого не понять. Он был готов ко всему ради единственной девушки на свете, которой хозяйка позволяла укладывать свои волосы. Хозяйка хотела продать беднягу Приска, но он родился в доме, и, в отличие от некоторых, его очень ценит хозяин. Поэтому его отправили сюда.

– Очень трогательно, – промолвил прислужник, – и Феба всегда любила его, эту бороду, запах лука…

– Я не знаю, – отрезал управляющий, – а ты не поймешь. Она встречалась с ним каждый раз, когда по праздникам вся семья приезжала сюда, но не думаю, что они перемолвились и парой слов. О чем говорить? Ты же сам его видел.

– Точно, – снова захохотал прислужник, и слуги вторили ему. – Представь, это старое пугало идет к нашей хозяйке и просит у нее руку Фебы! Какой бы начался переполох!

– Все было не так, – резко возразил управляющий, – их выдал один мальчишка. Новенький, он не знал. Но это уже не важно. Все равно все бы узнали рано или поздно. Бедный Приск и Феба любили друг друга как-то по-особому. А теперь никто и не потрудился сообщить ему о ее смерти. Ведь рабы иногда ходят к могилам.

– Господин, – в дверях появилось взволнованное лицо помощника повара, – главный подавальщик закусок хочет знать, где миндальные орехи?

Это была катастрофа, потому что подавальщики были настоящими мастерами по рангу ничуть не ниже главного повара. Управляющий опрометью бросился из комнаты, за ним последовал прислужник, потому что ни один из них не хотел ничего передоверять другому. К счастью, после безумных поисков миндаль был наконец найден, и, хотя подавальщик уже в отчаянии призывал богов и рвал на себе волосы, блюда были поданы и оформлены по прихоти его буйной фантазии, а именно в виде сцены сбора винограда, где раскрашенные фигурки людей держали рога изобилия, увитые виноградными лозами, откуда свешивались виноградины из нежного теста с изысканными начинками. Этот шедевр водрузили на стол, и после того, как Кэцилий предложил часть духам умерших, все приступили к еде. Инициатива формальной беседы исходила от главы дома, а дети бесшумно сидели на высоких табуреточках, ведя себя чинно в присутствии живых и мертвых. Маленького Кэцилия так и распирало от хранимой им тайны. Тем временем управляющий, увидев, что все идет своим чередом, отправился на поиски Приска.

Ему не пришлось долго искать. Дрозд, певший для Луциллы, пел также и для Приска, и маленький Кэцилий даже мог бы увидеть его за стеной, если бы не вмешалась прислуга. За могилами расстилался зеленый луг с бегущим по нему ручьем, в котором стояли коровы, хвостами отгоняя мух. На берегу под ивой сидел Приск и глядел на коров, а тени уже сгущались над его угловатой фигурой, и ветер шевелил его волосы. И без кустистой бороды в этом человеке все же было бы что-то отшельническое, что-то потерянное, что уже никогда вновь не восстанет к жизни. Жилистые худые мозолистые руки, узловатые локти. Впадины на висках. Отрешенный взгляд. Управляющий присел рядом, не зная, с чего начать, и уже жалея, что вообще пришел. Наконец он решился нарушить молчание.

– С ней случился приступ, внутри что-то лопнуло. Да, она страдала, но была без сознания и уже не узнавала нас. – Приск ничего не ответил, и управляющий не знал, что делать. Возможно, он даже не слышал слов. Неизвестно. – Я и представить не мог, что никто не пришлет тебе весточку.

Голос управляющего звучал с негодованием, ведь он и вправду за весь месяц сам едва ли встречал Приска. С глаз долой – из сердца вон, так всегда в большом доме. Разве Приск забыл?

Но Приск упорно молчал. Не зная, что последует за этим молчанием, управляющий колебался. Возможно, Приск даже не понимает, кто к нему обращается. А может, сидит, подобно каменному изваянию, именно потому, что знает? Оправдываясь, чего не приходилось делать уже много лет, управляющий выпалил:

– Это не моя вина. Все было так давно! Даже Феба уже простила меня.

Вероятно, звук ее имени вывел Приска из оцепенения. Он с трудом сглотнул. Борода слегка дрогнула. Без всякого выражения Приск произнес скучным голосом:

– Ей пришлось, после того как ты стал управляющим.