Валерио Манфреди - Тиран

— И все-таки немного жаль, — промолвила Арета. — Я уже начала к нему привязываться. А теперь мне идти к тебе в дом одной? Не знаю, могу ли тебе доверять.

— Конечно, можешь, — ответил Дионисий. — Ты слишком тощая на мой вкус.

Арета взглянула на него, несколько задетая столь грубым выражением. Однако даже насмешливая, вызывающая улыбка Дионисия не смогла ее рассердить. Напротив. Весь его образ очаровывал ее: он был высокорослый, темноволосый, его черные глаза блестели, словно море ночью; под гладкой загорелой кожей угадывались мускулы воина, а на плечах и на тыльных сторонах ладоней просвечивали вздутые голубоватые вены.

Этот юноша помог ее соотечественникам спастись, он первым пришел к ним на помощь, и, если бы правители Сиракуз без промедлений вняли его призывам, — возможно, Селинунт не пал бы.

Селинунт… Само это слово казалось ей особо благозвучным теперь, когда она вкусила горечь изгнания и потеряла все, что считала навеки своим: дом, семью, совсем недавно оставленные игры, подруг, с которыми столько раз она поднималась к храмам акрополя, чтобы принести дары богам, радеющим о процветании города и народа. Она помнила огромную рыночную площадь, заполненную множеством людей и товаров, процессии, прогулки в полях, берега реки, куда она ходила стирать белье с подругами и развешивать его на солнце, чтобы его пронизывали псе ветра, приносившие ароматы маков и пшеницы.

— Есть ли на свете запах, более сладостный, чем запах цветущей пшеницы? — произнесла она, поднимаясь по ступеням, ведущим в верхнюю часть города.

— Какая глупость, — усмехнулся Дионисий. — Пшеница не цветет.

— А вот и цветет, это происходит, когда она еще зеленая, в мае. Цветочки такие маленькие-маленькие, внутри колоса, молочно-белого цвета, но у них такой сладкий запах, что можно принять его за аромат самой весны. Знаешь, как бывает, когда «пахнет весной»? Представь, роз еще нет, а фиалки уже отцвели. Так вот, это и есть запах цветущей пшеницы…

Дионисий взглянул на нее, на сей раз внимательно и почти с нежностью.

— Тебе многое ведомо, янтарноглазая…

— Можешь называть меня Аретой.

— Арета… Откуда ты все это знаешь?

— Я просто внимательно смотрю по сторонам. И сейчас я больше, чем когда-либо, знаю цену сокровищам, окружающим нас, но не замечаемым нами. Как цветение пшеницы… понимаешь?

— Думаю, да. Ты устала?

— Да. Я могу свалиться прямо здесь, на мостовой, и уснуть глубоким сном.

— Тогда тебе лучше уже войти. Вот мой дом.

Дионисий привязал коня к кольцу, выступающему из

стены, открыл калитку и вошел во двор, скрытый под сенью миндального дерева и цветущего граната. Он достал из-под камня ключ и отпер дверь. Вся обстановка была отмечена простотой и суровостью: стол, пара стульев у одной стены, скамья и бадья с терракотовым кувшином для воды — у другой. В глубине, напротив входа, виднелась деревянная лестница, ведшая на второй этаж. Он уложил Арету в единственной спальне и укрыл легким одеялом. Девушка уснула почти сразу, и Дионисий еще некоторое время смотрел на нее в задумчивости. Лошадиное ржание пробудило его от размышлений, и он отправился позаботиться о своем коне.

Арета проснулась, и на мгновение ее охватила паника: она не понимала, где находится. Комната утопала в полумраке, снаружи не проникало ни единого звука. Она встала и открыла окно, выходившее во внутренний садик. Взгляда на гранат и миндаль с молодой листвой было достаточно, чтобы все вспомнить. Вероятно, ее сон длился много часов и теперь уже наступал вечер. Увидев бадью с водой и приготовленное для нее платье, Арета испытала впервые за последние дни некоторое облегчение, помылась и переоделась.

Заметив каменные ступени лестницы, ведущей куда-то вверх, она стала подниматься по ней, совершенно бесшумно ступая босыми ногами.

Так она очутилась на балконе второго этажа, и зрелище, представшее ее взору, поразило ее и тронуло: перед ней лежал Акрагант, в домах зажигались первые огни. Справа, вверху, на акрополе виднелся храм Афины и тонкая струйка дыма, вероятно, поднимавшаяся от алтаря. Левее склона холма, образующего берег моря, просматривались другие храмы. Все были раскрашены в яркие цвета, отделаны лепниной и скульптурами, окружены прекраснейшими растениями и садами. Внизу, в долине, шло строительство поистине циклопического здания — святилища, никогда прежде не виданного, высотой своей готового превзойти любое другое творение рук человеческих. Антаблемент [5] Балочное перекрытие пролета, образуемое фризом и карнизом. покоился на каменных колоссах с фронтоном, украшенным выразительными скульптурными группами, представленными фигурами героев, застывших в напряженных титанических усилиях.