Илья Клаз - Навеки вместе

— Разбили черкасов!

— Схватили схизмата Небабу?

— Не удалось, — зацокал с сожалением Парнавский. — Не подступиться было к нему. Двух рейтар зарубил да еще двое легли от схизматов, что спешили на выручку. Порешили наконец.

Пан Лука Ельский начал поспешно натягивать сапоги. Пристегнув саблю, налил в келих вина, выпил его одним махом. Келих подал воеводе.

— Бушует пламя?

— На убыль пошло. Ветер пропал.

— Неси знамена в город. Чтоб не повадно было черни, карать будем волею божией, как обещано мной в письме. — Распахнув двери, крикнул: — Коня!

Прежде чем поднимать войско, войт вел разговор со Шварцохой. Тот был хмур и недоволен. Почти все рейтары и пехота порублены казаками. А те, которые остались живы, не хотели идти в бой. Пан Лука Ельский вскипел:

— У нас уговор был, пан Шварцоха, королевской печатью скрепленный. Рушить его не смеешь!

— Доннер ветер с уговором! — разошелся Шварцоха. — Рейтары и пехота ждут денег, которые обещал гетман Радзивилл.

— Гетман свое слово сдержит, — уверенно ответил войт. — А ты не будь подобен на татар и совестью не торгуй. Те Хмелю готовы служить и королю в один час. Смотрят, с кого больший ясыр взять, да где повыгодней.

Шварцоха скривился:

— Войско наемное, пан войт. И ты смотришь выгоду, и рейтары… Гетман Радзивилл обещал харчи, а кормит чем? — Шварцоха поджал губы.

— К черту, пся юшка! — снова не утерпел войт. — Какие харчи надобны твоим бездельникам?! Не жарить ли им индеек? А пожрав, они будут греть пупы у костров?!

— Воля твоя, гер войт, — твердо ответил Шварцоха. — Завтра рейтары уведут коней в лес.

— Добро, — уже мягче согласился пан Ельский. Понял: наемные рейтары — не квартяное войско. Могут повернуть оглобли. — Добавлю им по три кварты пива в день. А сейчас не в бой ведешь, а в город, из которого удрала чернь и волею божьей на рассвете полегла в болоте. Схизматов усмирять надо. Я отпишу сегодня же гетману Радзивиллу о деньгах. К вечеру прикажу выдать рейтарам по одному злотому из своей казны… Если в городе поживу найдут — ни я, ни гетман перечить не будем. Так и передай войску.

Войско было довольно переговорами с войтом. Оно выступило через час. Следом за ним повели отряды воевода Парнавский и прибывший из-под Слуцка хорунжий Гонсевский. За ними тронулись пушкари. Кое-где город еще горел. К этому времени на всем посаде лежали угли. Выгорели слобода и все улицы, примыкающие к Лещинским воротам. Но огонь добрался вплотную и к шляхетному городу.

От Северских ворот, по улице, пропахшей дымом и притихшей; мчались рейтары. Теперь они были уверены в том, что нет силы такой в городе, которая могла бы остановить их. Попрятались люди по хатам и погребам, залезли на чердаки и, раздвинув солому, с замирающими сердцами смотрели на сытых коней, на сверкающие сабли, на свирепые лица под железными шлемами. Откуда и чей появился в этот час на улице босоногий мальчишка с русой головкой? Придерживая рукой широкую синюю рубашонку, перебежал дорогу и прижался к березе, с удивлением рассматривая войско. Отделился от мчащейся лавины всадник. Чиркнула сабля густой туманный воздух… Ахнули притаившиеся под крышами люди, отпрянули от щелей, прикрыв лица ладонями. А мальчишка остался лежать под березой, раскинув ручонки…

За рейтарами, выставив пики, алебарды и бердыши, бежала пехота и растекалась по кривым улочкам, которые пощадил огонь. Врывались в хаты, кололи, рубили, безжалостно добивали раненых. В сундуках и на полатях искали скарб.

Влетели в дом золотаря Ждана. Бабе, что была на сносях, распороли брюхо. Она тут же скончалась. Золотарь схватил топор, но его прижали пиками к печи:

— Злато!

— Нет у меня злата, — шептал каменеющими губами Ждан. — Ироды…

И золотарь лег рядом с бабой. Войт Лука Ельский, не слезая с коня, объехал свой дворец и остановился у выломанной двери. Потом, не торопясь, взошел на крыльцо. В гостиной остановился. Пальцы судорожно сжали ременную плеть, а сердце застучало сильно и часто. Дворец был разорен. Окна и двери выбиты. Дорогие картины вырваны из багетных рам. На полу — клочья штор и занавесей. Со спинок дорогих кресел вырезана кожа. Везде мусор, битая посуда, утварь. И как подлая насмешка — в середине покоя мужицкий потоптанный лапоть!..

На площади собралось войско. Шум и толчея. Войт приказал обойти все оставшиеся дворы, хватать мужиков и баб и вести к ратуше. На чернь устроили облаву. Привели первого. Лицо в крови, рубаха порвана.