Уинстон Грэхем - Танец мельника

— Если вас интересует моя лопата, — сам пустился в объяснения Стивен, — то два дня в неделю я работаю на пирсе в Сент-Агнесс. Он в плохом состоянии после штормов. Многие гранитные блоки вывалились.

— Сомневаюсь, что его можно укрепить, чтобы он выстоял в сильный шквал, — сказал Дуайт. — Там нет естественной преграды в виде утесов. По крайней мере, не с северо-запада. Ветер несет волны прямо на пирс.

— Ни в жисть не выстоит, — повторил Певун тонким дискантом, — ветер несет волны прям на него.

— Я пошел кружным путем, — сказал Стивен, — чтобы передать сообщение Певуну. Он работает в конюшне Плейс-хауса, сами знаете.

— Да, я знаю.

— Его братья сегодня вечером собирались взять лодку, они хранят ее в Сент-Агнесс, но Мастак подхватил простуду и теперь не сможет. Джон и его товарищ хотят, чтобы его место занят Певун.

— Надоть взять кой-чего, — сказал Певун. — Вот и иду в Грамблер, значит. Брат сказал, будь к закату. Небось успею.

Дуайт посмотрел на небо.

— Собирается ветер.

Певун улыбнулся.

— Неа, не будет его. Только макрель поднимет. Дунет разок на закате, но через часок — хлоп, и нету.

— Хотелось бы мне выйти с ними, — сказал Стивен. — Рыбалка мне никогда не удавалась, но обожаю ночные вылазки в море.

— Вы в конце концов решили вернуться в море?

Стивен взглянул на доктора, пытаясь понять, нет ли в вопросе двойного дна. Заключив, что нет, он ответил:

— Зависит от обстоятельств, доктор Энис. Возможно, через некоторое время. Но жить здесь — всё равно что на море.

— Лично я всецело сухопутный житель.

— Это вряд ли, хирург.

— Почему это?

— Ведь вы когда-то служили во флоте.

— Кажется, лет сто назад, — засмеялся Дуайт.

Показалась дорога на Сол, и Стивен зашагал по ней с лопатой на плече, слишком быстро, чтобы поддерживать разговор. Певун же продолжил двигаться в том же неторопливом темпе по полю возле шахты.

— Хирурх.

— Да?

— Так вас назвал Стивен Каррингтон. Хирурх. Мне нравится. Могу я тоже вас так называть?

— Если пожелаешь.

— Вы когда-то служили на флоте, сэр.

— Это правда.

Дуайт смотрел, как Стивен скрылся у подножия холма. Он гадал, зачем тот так поторопился объяснить свое присутствие у Плейс-хауса. С какой стати? Какое это имеет значение? Или Дуайт что-то накручивает?

— Чего со мной не так, хирурх? — с улыбкой спросил Певун Томас.

— Не так? Непохоже на то. Ты нездоров?

— Да не. Здоров как бык. Хирурх. Ха! До чего ж странно звучит!

— Как уж есть.

— Не хочу быть грубым, сэр. А вы знаете пастора Оджерса? Знаете, что он обо мне сказал? Мол, я самый первый грубиян! Неа, вот уж не собирался! Не собирался я быть грубияном! Просто не знаю я, как себя вести, вот оно что.

— Разумеется.

— Ну, в общем, ежели я скажу хирурх, а не должон был, я не хотел грубить... — Несколько ярдов он просеменил на цыпочках молча. — Сэр, чего со мной не так?

— Ты не расскажешь, что с тобой приключилось?

— Я ни в жисть не болел, никогда, понимаете? Но все надо мной насмехаются! Мальчишки хихикают. А девушки... — по-прежнему улыбаясь, Певун сглотнул, и его большой кадык дернулся, как будто у него гнойная ангина. — Даже братья. Оба! Говорят со мной, как будто я не в своем уме. Может, я и не особо ученый, но и в голове у меня не пусто! Вот я и подумал, а вдруг хирурх знает, что к чему.

Они продолжили путь без лишних разговоров. Дуайт взглянул на юношу. Тому было около двадцати лет, поскольку по внешним признакам нельзя было сказать, что он окончательно сформировался. В целом он был какой-то чудаковатый, со странной походкой, худосочный и сутулый и с необычным голосом. Деревенские редко относятся дружелюбно или хотя бы спокойно к чудакам. Дуайту он казался каким-то пустым и бессодержательным. Нет, дело не в его контр-теноре, который подобно птице парил в церкви, а в его речи, смехе, которые звучали фальшиво, словно лишённые каких-либо чувств.

Временами и глаза его казались пустыми и безжизненными, будто сознание их покинуло. Дуайту был знаком взгляд юноши или женщины, которые при ходьбе сутулились, изо рта текла слюна, а иногда у них случались припадки: таких рождалось предостаточно от кровосмесительной связи брата и сестры или отца с дочерью, или по причине нерасторопности акушерки, или еще от десятка проблем. Певун Томас был «пограничным случаем», по мнению Дуайта: явно странноватый тип, но не совсем уж с приветом. Пару раз он впутывался в неприятности, но пока не попадал в руки закона.