Стефан Дичев - Путь к Софии

Но вот они свернули с шоссе и сразу же оказались в объятиях гор. Дорога еще не была крутой, но ехать стало гораздо труднее. Повозки двигались мучительно медленно. Их нагнала батарея лейб-гвардейской артиллерийской бригады. Прогрохотав мимо них, она ушла вперед. Но скоро у одного из орудий сломалось колесо, и батарея дожидалась, пока его сменят. Затем их опередили две кавалерийские сотни. Потом снова их нагоняли, плотно обтекая со всех сторон, пехотинцы. И когда наконец их линейки приблизились к Драгунскому лагерю, откуда, собственно, начинался не только крутой склон, но и тропа, по которой пришел Климент, время уже давно перевалило за полдень.

Григоревич не мог найти себе места от возмущения.

— Ну, что вы скажете! — воскликнул он. — Видите, что получается? Всегда у нас так!..

Климент не слушал его. Он высунул в оконце голову и внимательно разглядывал местность. Туман здесь был значительно реже, чем внизу, на равнине, но холод был сильнее, резче. Лагерь был расположен на огромной выпуклой, словно горб, поляне, лишь кое-где поросшей кустарником и деревьями, и на ней между орудиями, лафетами и ротными повозками густо толпились тысячи и тысячи солдат. Они жгли костры, грелись, расхаживали то туда, то сюда или тащили из ближнего леса срубленные сучья. Климент приглядывался к ним и не мог понять, почему они производят какое-то странное, даже комичное впечатление. Они двигались неуверенно, пошатываясь и поддерживая друг друга, словно пьяные. Что происходит? Что с ними? Неужели им дали водки больше положенного? Нет, это невозможно. Но тогда, вероятно, здесь очень скользко? Он соскочил с линейки, сделал два-три осторожных шага, один смелый и — хоп! — повалился на блестящий, покрытый крепким ледяным панцирем снег.

Друзья рассмеялись.

— Гололедица. Результат похолодания после теплых дней, — сказал Григорович, словно объясняя своим ученикам.

— Наконец-то и ты сказал что-то действительно умное! — вскричал Бакулин.

Увидев, что Нина Тимохина едва стоит на ногах, он подхватил ее под руку, чтоб поддержать.

— Благодарю, я сама, — сказала Нина и отошла в сторону.

А Ксения заливалась смехом.

— Вот так каток! Смотрите, смотрите, настоящий каток!

Она разбежалась, скользя по небольшому наклону, но тут же потеряла равновесие, взмахнула руками и крикнула:

— Ой, ой, падаю!

Какой-то офицер подбежал к Ксении, протянул ей руку, она схватилась за нее, чтобы удержаться, но увлекла его за собой, и они оба упали.

— Извините, извините! — кокетливо воскликнула Ксения, пытаясь подняться, и ждала, что тот ей поможет. — А, это вы! — удивленно воскликнула она, узнав в офицере Кареева.

Кареев подхватил ее под мышки и осторожно приподнял. В его темных глазах, обычно задумчивых, была неприкрытая насмешка.

Он помахал издалека рукой Нине Тимохиной и вместе с Ксенией пошел к их линейке, возле которой уже сгрудились еще несколько врачей и сестер. Поздоровавшись со всеми, Кареев подошел к Нине Тимохиной.

— Здравствуйте, Нина! Как дорога? — спросил он.

— Солдатам было куда труднее, Сергей.

— Теперь мы все станем пехотинцами, — улыбнувшись, заметил он. Улыбка у него была милая, в ней не было и следа прежней насмешки. — Да, большей беды не могло случиться!

— Беды?

Смех и шутки в группе врачей сразу же затихли.

— О какой беде речь, корнет? — обеспокоенно спросил Карл Густавович, подойдя к ним, поддерживаемый двумя санитарами.

— Вы, вероятно, имеете в виду гололедицу, Кареев? — спросил кто-то из врачей. — Да, она доставит нам всем немало хлопот.

— Она доставит нам хлопот? Можно, конечно, сказать и так. Но пойдем… Лучше посмотреть самим. Пойдемте, пойдемте!

Корнет Кареев повел за собой всю компанию врачей и сестер, но большая часть их вернулась с полдороги. Среди тех, кто решился идти до конца, были Климент, Бакулин, Ксения и Нина. Климент догадался, куда ведет их Кареев, и с ужасом представил себе, как скользят и падают люди на обледеневшей, пусть и расширенной саперами тропе. Еще не дойдя до так хорошо запомнившегося ему места, но увидев издали потревоженный людской муравейник, он понял, что главное начинается там. Но, чтобы попасть туда, нужно было пройти еще через буковый лесок. Когда же перед его глазами встал знакомый крутой склон, таким роковым образом связанный теперь с его жизнью, он охнул и затаил дыхание. Зрелище действительно было поразительным. Один за другим, один под другим, один над другим карабкались по тропе люди в шинелях. Сами продвигаясь вперед с огромным трудом, они еще тащили на себе ранцы, мешки, ружья, волокли за собой ящики с патронами, вталкивали на крутизну орудия, лафеты, переносили их по частям... Каждое дерево вблизи тропы, каждый куст, самый маленький выступ или скала были точкой опоры, к которой тянулись десятки и сотни рук, вокруг которой затягивались петли веревок... Но то и дело кто-то не удерживался, соскальзывал, увлекая за собой идущих сзади, и тогда десятки и десятки людей катились вниз. В воздухе стоял крик: «Берегись!», «Держись!..» И стоны, и смех, и злая брань.