Максуд Кариев - Спитамен

— Я же предупреждал тебя… — усмехнулся Тарик.

— Ступай на все четыре стороны. Ты свободен! — сказал начальник.

И Тарик, еще не веря в избавление, медленно зашагал, боясь обернуться, потирая распухшие руки и каждую секунду ожидая, что в спину вонзится стрела. Увязая по щиколотку в песке, он стал взбираться по откосу на бархан, падая и вновь поднимаясь, падая и карабкаясь на четвереньках. Ему казалось, что за барханом — спасенье. И наконец, достигнув широкого, похожего на полумесяц гребня, он выпрямился и воздел к небу руки, чтобы возблагодарить Ахура — Мазду, но неожиданно с той стороны с криками взмыли всполошенные черные грифы, метнулись серыми тенями в разные стороны волки с окровавленными мордами, лишь остались безразличные ко всему огромные вараны, терзающие теплую добычу. Из-под песка торчали скрюченные руки, ноги, согнутые колени. Вокруг валялись обезображенные и полузасыпанные трупы полегших тут воинов, согдийцев и юнонов. Проблуждав по пустыне несколько часов, они вновь пришли к тому месту, откуда начали путь, где брала начало их дорога в ад.

Тарик, потрясенный, медленно обернулся.

Юноны стояли внизу и, держа за уздечки коней, уже не способных двигаться, смотрели на него. Их мечи были в ножнах, а луки в колчанах, никто не собирался стрелять ему в спину. Они надеялись, что Тарик знает дорогу и кратчайшим путем направится если не к Политимету, то, по крайней мере, к ближайшему колодцу и, последовав за ним, спасутся. Они еще не знали, что обречены. Поскольку Тарик теперь и сам не знал отсюда дороги, ибо пустыня после бури в одночасье меняет лик. Опустившись без сил на песок, он схватился за голову и громко захохотал. И смех его звучал страшнее, чем недавний гром, свидетельствовавший о гневе бога пустыни Веретрагна…

Тот, кто на спине несет мешок колючек, не ведает, в каком месте ему в спину вонзится шип. Так и Спитаменово войско, которое обнаруживало себя то на одном конце Согдианы, то на другом, то в середине, в окрестностях Мараканды, и всякий раз наносило юнонам значительный урон. Свой гнев за это Искандар обрушивал на жителей городов и кишлаков. Предавались огню их дома, вырубались сады, вытаптывались поля, всюду раздавались крики о помощи, проклятья, и лилась кровь. Такая же участь постигла большой кишлак Сарам, что находился верстах в десяти-двенадцати от Мараканды, в долине Политимета. Все, кто из его жителей попался под руку, были убиты, а скот угнан в Мараканду для прокорма Искандарова прожорливого войска.

Оставив позади себя дымящееся пепелище, Искандар со своим войском покидал Сарам. К нему подскакал на коне Кратер, черный от разносимой ветром копоти, и сообщил, что за окраиной кишлака его воины обнаружили подземелье, где, оказывается, скрывалась часть населения Сарама. Не исключено, что это те самые люди, что привечали бандитов Спитамена.

— И много их там? — спросил Александр.

— Кто знает… Заперлись изнутри и не открывают.

— Веди!

Кратер развернул коня и поехал впереди, показывая дорогу. Вход в подземелье был так замаскирован, что его и в самом деле мудрено было заметить. То ли здесь пещера была, в которой жители Сарама прятали в ненастье скот, то ли они специально соорудили для себя убежище. Крышу засыпали землей, затем засеяли травой и густо засадили кустарником. Еле приметная тропа вела в лог и исчезала в зарослях. Александр проехал бы дальше, не заметив в основании одного из холмов небольшую, но прочную дверь, если бы на нее не указал рукой Кратер.

Александр спешился, подошел к двери и, пнув ее, произнес зычным голосом:

— Откройте и выходите! Глупо думать, что эта нора спасет вас!..

Никто не подал голоса.

Кратер наклонился, опершись на колено.

— Иначе мы выломаем дверь, и тогда пощады не ждите! — сказал он.

Опять никакого ответа, будто там никого нет.

— Похоже, их оттуда не выкурить, пока не поджарим, — усмехнулся Александр и распорядился: — Сложите побольше хворосту у двери и подожгите… Посмотрим, как долго они усидят там…

И заполыхал у двери костер, заклубился синий дым, стал втягиваться через щели в двери в подземелье. Вот и по двери поползли языки пламени, она заполыхала. Доски, почернев, стали разваливаться. В открывшемся проеме, наполненном дымом, было заметно движение, доносился кашель. Из темноты появился человек, совершая странные движения руками, будто пытаясь разорвать или раздвинуть слоящийся дым; ничего перед собой не видя, он зашагал прямо по костру, расшвыривая ногами горящий хворост, дошел до лужайки, глубоко вдохнул и упал ничком на траву, закрыв руками голову и жалобно подвывая… Следом стали один за другим выскакивать и остальные, задыхающиеся, с красными, разъеденными дымом глазами. Выходили и падали ничком, всем своим видом говоря: «Что хотите, то с нами и делайте! Хоть голову снимите! Нам теперь все равно…» Их было тридцать человек, пожилых мужчин. Лежа вниз лицом, они хрипло дышали, кашляли. В подземелье никого более не осталось.