Берды Кербабаев - Решающий шаг

Один из местных торговых тузов, явившийся на заседание от мусульманского бюро, заговорил резко, заносчиво:

— Я, ей-богу, не понимаю: почему поставлен вопрос о Ходжамураде? Большевистская власть дает возможность народу решать свою судьбу или нет? Ходжамурад — настоящий представитель туркменского народа. Очевидно, областной ревком обманут ложными донесениями. Я требую, чтобы комиссия оставила в покое Ходжамурада!

Дурды обратился к представителю мусульманского бюро:

— Господин Али-бек, прости... Ходжамурад смазал тебе сапоги или горло?

Али-бек вскочил с места, усы его задергались:

— Я представитель народа и не позволю оскорблять себя! Если каждый будет тут обливать меня грязью, то я не желаю участвовать в таком заседании...

Председатель комиссии прервал его:

— Али-бек, вы отвечайте на вопрос: какие у вас отношения с Ходжамурадом?

— Ответ вам у меня один: вывести Дурды из состава комиссии! Никому не дано права позорить людей, преданных советской власти!

Дурды насмешливо улыбнулся:

— Господин Али-бек, прошу тебя ответить еще на один вопрос. Сколько лавок ты имел в Ашхабаде?

Али-бек с криком поднялся и, вытащив свой мандат, бросил его на стол.

— Что у меня было и что есть — не тебе знать, отщепенцу! Пусть меня проверяет мусульманское бюро и ревком, а не комиссия, в которой участвуют такие проходимцы, как ты!

Председатель не успел ответить расходившемуся торговцу. В дверях показалась Майса и нерешительно остановилась, на пороге. Дурды посмотрел на Артамонова. Тот махнул рукой:

— Входите, входите, товарищ!

Майса вошла. Она была в туркменском платье, но на лице её не было яшмака и на голове — покрывала. Кое-кто из мусульман с нескрываемым гневом посмотрел на нее. Майса внимательным взглядом окинула сидевших в клубах табачного дыма. Глаза ее с радостью остановились на лице Дурды. Она хотела что-то спросить, но Артамонов опередил ее:

— Ну, что вы ходите сказать, товарищ?

— Я слышала, что приехал Дурды, и пришла спросить его, не видел ли он моего мужа?

Дурды коротко сообщил ей, что Мавы жив-здоров, и обещал зайти к ней рассказать все, что знает о муже. Но тут выяснилось, что не одно желание узнать о Мавы заставило Майсу прийти на заседание комиссии.

— Ой, дорогой братец! — воскликнула она. — Скорей бы пришли Мавы, Артык и другие, не то Теджен сквозь землю провалится!

Артамонов, который хорошо говорил по-туркменски, насторожился:

— Почему Теджен должен провалиться сквозь землю?

— А как же ему не провалиться? Этот проклятый превратил его в дом разврата!

— Кто?

— О ком говорите, тот и есть. Из аула приводят молодых женщин, говорят, что они должны дать какие-то показания, — и не возвращают их ни к мужу, ни к родителям, а оставляют в доме какого-нибудь проклятого. Мы, говорят, еще должны допросить ее, а сами вокруг нее, как кобели вокруг суки. Да видано ли такое позорище! Я вот из тех женщин, которые собираются в женотделе у Анны Петровны Чернышовой. Всюду и везде мы говорим о свободе и равноправии женщин. А разве такая свобода нам нужна?

— Может быть, ты назовешь кого-нибудь из этих преступников?

— Ах, пусть провалятся их дома и они сами! Это делают люди все того же волостного, который раньше у нас в ауле всем заправлял, а теперь ходит здесь в больших начальниках!.. Этот негодяй — позор для советской власти!

Гневно сверкнув глазами, Майса повернулась к выходу. Артамонов ее не удерживал. На другой день Ходжамурад уже сидел за решеткой. Комиссия дала указание освободить Сары и еще нескольких, арестованных Ходжамурадом, а в отношении остальных произвести срочное расследование. Затем члены комиссии выехали в аулы.

После речи Артамонова на митинге в ауле Гоша выступали многие дейхане. Они рассказали все, что знали об арестованном Ходжамураде, горячо говорили о своих нуждах. Сары говорил не торопясь, обдумывая и взвешивая каждое слово:

— Сыны рабочих и дейхан кровь свою проливают за счастливую жизнь. Враг слабеет, советская власть крепнет день ото дня. Дейханин теперь может говорить о своих желаниях и надеждах открыто, не боясь никого. Конечно, еще не совсем разрушена старая крепость. В советских учреждениях еще немало сидит старых волостных, арчинов, этих волков в овечьей шкуре. Это они мешают решить многие важные для дейхан дела. Постановление советского правительства о земле и воде все еще лежит в сундуке под замком. Дейхане хорошо понимают, что меня и таких, как я, не советская власть за решетку сажала, а вот эта кучка негодяев. Понимаем мы и то, что так не будет долго продолжаться. Даже когда выкорчевываешь старую колючку, и то приходится остерегаться — она царапается. Так и тут. Что в этом особенного? — Он передохнул и закончил свою речь обращением к членам комиссии: — Вы, товарищи комиссия, побывайте и в других аулах Тедженского уезда. Там скажут вам то же самое, о чем говорили мы. Правду теперь не трудно найти. А мы верим, что, как сказал товарищ Артамонов, наступят перемены и дейхане получат все то, что обещала им советская власть.