Берды Кербабаев - Решающий шаг

В тот самый час, когда Артык шагал к вокзалу, Иван Тимофеевич Чернышов заканчивал свою речь в Ашхабадском совете. Нелегко было ему выступать перед людьми, большинство которых относилось враждебно к нему и ко всему, что он говорил. Трудность его положения усугублялась еще тем, что ашхабадские большевики — такие, как Теллия, Житников, Молибожко, Батманов и другие, — почему-то отсутствовали. Чернышов только много позже узнал, что их отсутствие не было случайным: сидевшие в областном совете эсеры и меньшевики во главе с Фунтиковым и Доховым умышленно сообщили большевикам более поздний час начала заседания.

Десятки глаз смотрели на оратора настороженно и враждебно.

— Эзиз с каждым днем все больше распоясывается,— говорил Чернышов. — Цели его нам ясны, а действия никого не обманут. Эзиз думает о ханстве, хотя в продовольственном вопросе, чтобы привлечь на свою сторону массы голодающих дейхан, проводит сейчас меры, которые должен бы проводить совет. Если мы будем бездействовать и позволять Эзизу собирать силы, мы упустим время и дождемся повторения в Теджене кровавых событий, которые произошли в Ташкенте, когда автономисты пытались свергнуть там советскую власть. Отряд Эзиза надо разоружить немедленно. Для этэго нужен большой перевес сил, и я прошу оказать нам поддержку посылкой в Теджен отряда красногвардейцев. Наш тедженский отряд Красной гвардии, к сожалению, слишком мал...

В зале поднялся шум. Иван Тимофеевич повысил голос и резко добавил:

— Не думайте, что Эзиз угрожает только нам, в Теджене. Если не принять мер немедленно, он может захватить в свои руки всю область.

— Может быть, и царя восстановит? — иронически бросил высокий, кривой Фунтиков.

— Царя не восстановит, но собственное ханство из рук не упустит.

Выступил лидер ашхабадских меньшевиков — толстый, почти квадратный Дохов. Он начал свою речь в назидательном тоне, давая понять, как плохо разбирается Чернышов в вопросах государственной политики, и заключил:

— Вопрос об Эзизе и ему подобных надо решать с сугубой осторожностью. Обидишь одного туркмена — тысяча их восстанет. Поэтому открыто выступать против Эзиза — бессмысленно. Я не вижу другого выхода, как использовать вражду среди самих туркмен. Нужно заручиться поддержкой других влиятельных главарей...

— Не главарей, а дейханской массы, — перебил Дохова Иван Тимофеевич. — Надо освободить дейхан из-под влияния баев и таких главарей; как Эзиз, наделить их землей и водой, установить, наконец, советскую власть в ауле. А то, что вы предлагаете, похоже на натравливание одной части народа на другую. Это политика царизма, а не советской власти.

— У вас в совете есть такие туркмены, как Куллы-хан. Почему вы не используете их для укрепления своего влияния в туркменских аулах?

— Я уже говорил вам, что полностью доверять Куллыхану нельзя. Он постоянно противодействует мероприятиям совета.

Дохов сердито обернулся к Чернышеву:

— Он противодействует, а ты чего смотришь? Ты же председатель совета? Если не справляешься со своими обязанностями, так зачем сидишь там?

— Нас, большевиков, в совете слишком мало, а вы отсюда поддерживаете наших противников.

— Контрреволюцию, ты хочешь сказать?

— Да. Тайных корниловцев и калединцев у вас тут хватает.

Фунтиков злобно уставился на Чернышова единственным глазом:

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Хорошо понимаю. Почему не хотите сейчас же принять меры к разоружению Эзиза? Не значит ли это, что кое-кто из тайных корниловцев, о которых я говорю, делает ставку на темных людей вроде Куллыхана, а может быть, и на самого Эзиза?..

Выступление Чернышова превратилось в обвинительную речь против эсеровско-меньшевистской верхушки областного совета. Фунтиков ерзал на стуле, то и дело пытаясь прервать оратора. Но он видел, что в зал вошла довольно большая группа кизыл-арватских рабочих и ашхабадских красногвардейцев. Один за другим стали появляться и занимать свои места и большевики — члены областного совета. Это удерживало Фунтикова. Вместо того, чтобы после нового резкого требования Чернышова о помощи ответить столь же резким отказом, председатель вдруг переменил тактику:

— Странное зрелище, — сказал он, после того как Чернышев закончил свою речь. — Приезжает человек, выступает этаким прокурором, обвиняет в контрреволюции чуть ли не всех нас — и все для чего? Чтобы у нас же просить помощи! Удивительно ли, что таким способом действий он восстановил против себя в Тед-жене всех и вся?.. Да, уважаемый товарищ Чернышов, немного позднее мы займемся тедженскими делами. Но от этого вам может не поздоровиться. А пока — вряд ли вы найдете дураков, согласных расхлебывать кашу, которую вы заварили в Теджене. Таких охотников не найдется, так ли я говорю, товарищи?.. — Выждав минуту, как бы для того, чтобы дать возможность членам совета откликнуться на вопрос, Фунтиков с торжеством повернулся к Чернышеву: — Вот видишь, таких чудаков не находится...