Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Я согласен поехать в Теджен! — раздался вдруг-голос из глубины зала.

— Кто это говорит? — недовольно спросил Фунтиков.

— Это я говорю, — ответил высокий загорелый красногвардеец, выходя к столу президиума.

Чернышов узнал Алексея Тыжденко — того самого милиционера, который на выборном собрании в клубе железнодорожников в Теджене расспрашивал об Артыке. На секунду опешивший, Фунтиков хотел было вообще снять вопрос о поездке в Теджен, но шум, поднявшийся на местах, занятых кизыл-арватцами, заставил его пойти на уступки.

Не прошло и двух часов, как Чернышов уже возвращался в Теджен в сопровождении красногвардейского отряда Алексея Тыжденко, к которому присоединился еще отряд кизыл-арватцев.

Полковник Ораз-Сердар и Нияз-бек, неожиданно приехавшие в Теджен, решили показать, что они не примыкают ни к одной из сторон, и потому направились с вокзала прямо в дом купца Котура. Купец, заранее предупрежденный телеграммой из Ашхабада, хорошо подготовился к встрече почетных гостей.

Гости проследовали к дому купца в сопровождении небольшого отряда джигитов. Нияз-бек, прежде чем пройти внутрь, сел на стул в передней комнате и вытянул ногу. Молодой джигит, исполнявший при полковнике обязанности денщика и одетый в белую папаху и красный халат с погонами, опустился перед ним на одно колено:

— Баяр-ага, достать щетку или так?

— Как хочешь, только скорее.

Джигит вынул из кармана платок, обтер им грязь с сапога, поправил шпору и тем же платком навел глянец на узкое голенище. Когда был вычищен и другой сапог, Нияз-бек поднялся и с надменным видом прошел на почетное место..

Среди людей, которые пришли посмотреть на представителей «национального мусульманского комитета», был и Молла Дурды. На процедуру чистки сапог он смотрел с возмущением и думал: «Как ему не стыдно заставлять при всех чистить себе сапоги такого же человека, как он сам? И как не стыдно так унижаться самому джигиту?» Нияз-бека он представлял себе солидным, почтенным человеком, и этот маленький франтоватый полковник с бельмом на глазу сразу же ему не понравился.

Купец Котур подобострастно суетился вокруг гостей, не зная, как им угодить. Во время чаепития, выбрав подходящий момент, он стал жаловаться на Эзиз-хана:

— Уважаевые баяры! Наши старейшины! Эзиз-хан, конечно, полезный для нас человек, но иногда переходит меру. Нет-нет, да и хватит через край. Ошибается иногда человек. Что касается противников, — это дело его, но я-то ведь свой человек! А он забрал у меня три вагона зерна. Силой отобрал! Разве это допустимая вещь по шариату? Почтенные гости наши! Он не откажет вам. Прикажите ему вернуть мне эти три вагона зерна!..

Ораз промолчал, а Нияз-бек недовольно поморщился. Конечно, и ему не нравилось, что Эзиз-хан восстанавливает против себя состоятельных людей, но время ли говорить об этом? Он чувствовал, что надо как-то успокоить купца, не роняя достоинства Эзиза. И он сказал:

— Эзиз-хан, по-моему, умно поступил. Я не знаю, как назвать того, кто пожалеет отдать свое добро и свою жизнь нашему великому делу. Что значит в сравнении с этим делом какая-то горстка твоего зерна! Ты — хозяин, мы — твои гости. Потому я не скажу ничего больше, только дам тебе совет: ни с Эзизом, ни с нами, ни с кем-либо еще и не заговаривай об этом. Когда для всех нас придет урожайный год, ты в возмещение потерянного получишь гору зерна.

— Нияз-бек, сынок...

— Господин купец, слово сказано. Если ты не хочешь прогнать нас из своего дома, больше не открывай рта.

— Сохрани аллах, баяр-ага!..

Разговоры с двумя главарями вооруженных отрядов — Куллыханом и Эзизом — не дали никаких результатов. С каждым из них говорили отдельно, каждому дали совет — помириться, но ни один из них не пошел навстречу добрым намерениям приезжего «начальства».

В конце концов вызвали для переговоров обоих сразу. Эзиз пришел в сопровождении Кизылхана и Ар-тыка. Куллыхан привел с собой Келёвхана и Ата-Дяли. Чтобы придать больше торжественности предполагавшемуся примирению, из аулов пригласили самых почетных старейшин.

Но и на тот раз попытка примирить враждующие стороны ни к чему не привела. Куллыхан то и дело бросал колкости в адрес Эзиза. Эзиз некоторое время терпеливо слушал. Наконец, сжав кулак, он повернулся в сторону Куллыхана и с плохо сдерживаемой яростью обратился к нему:

— Эй ты, хромой кривляка, погляди на этих людей! Они самые почтенные люди нашего народа. Как видишь, они не посчитались со своим высоким положением и сами приехали к нам, чтобы водворить мир и благополучие в народе. Считая тебя и меня за разумных людей, они от чистого сердца стараются уговорить нас без брани и крика. А ты, низкая душа, брызжешь ядовитой слюной...