Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Долго же ты пропадал в городе... — начала она и запнулась.

Артык отставил пиалу с чаем и тоже улыбнулся:

— Айна моя, понятно, что ты хочешь сказать. Я знаю, что ты всегда ждешь меня с нетерпением, и никогда об этом не забываю.

— Тогда что же тебя...

— Жизнь теперь круто повернула в другую сторону. И главный источник ее — в городе. Вот эта жизнь и заставляет меня так часто отлучаться.

— Артык-джан, тебе нравится жить этой беспокойной жизнью?

Артык взял Айну за. руку, стал перебирать ее пальцы:

— Где бы я ни был, Айна, сердце мое всегда с тобой.

— Я знаю. Но если б ты сам был рядом со мной, было бы еще лучше.

— Айна моя, неужели ты хочешь, чтобы я сидел в кибитке, сторонился общего дела?

— Нет, я говорю так только потому, что хочу все время быть с тобой. Я люблю тебя за то, что ты такой смелый и сильный, горжусь тем, что тебя уважает народ.

Артык еще раз убедился, что живет с Айной одними мыслями и стремлениями. Ему так же не хотелось разлучаться с Айной, как и ей с ним. Но события, охватившие родной край, не давали ему спокойно сидеть в кибитке. И Айна начинала понимать, что, сколько бы Артык ни давал обещаний, он не сможет усидеть дома.

За чаем Артык рассказал о дележе байской пшеницы.

— Ой, сынок! — испуганно сказала Нурджахан. — А разрешает ли это шариат? Дает ли такое право адат?

— Не волнуйся, мать. Шариат разрешает даже воровство, когда дело идет о спасении человека от смерти. А мы спасали людей от голода и, кроме того, взяли по праву, каждый — свою долю.

— Если это — право, так почему же столько криков и воплей?

— А когда Халназар отнимал у нас, что же мы — радовались? Вспомни урожай с общинной земли!

— Но ведь бай покупал за деньги!

— Сколько же этих денег перепало тебе?

— Мне? Зачем смеешься, сынок. Ничего и не получила, ни гроша.

— А зерно привозили в кибитку?

— Какое зерно?

— Ну, а что же тогда дал мой труд в течение целого года?..

Нурджахан ничего не ответила сыну. Ей было понятно, что Артык трудился весь год и остался без хлеба, не понимала она лишь одного: как удавалось Халназару присваивать этот труд. Считалось недозволенным отбирать чужое добро, все равно у кого — у бедного или богатого. Но она радовалась тому, что теперь такие, как Гандым, не умрут с голоду, перебьются до будущего урожая. Она хорошо представляла себе этот дележ, эти мешки и чувалы, наполненные пшеницей. В нынешнее голодное время за каждый такой мешок зерна можно купить верблюда. Внезапно в ней проснулась старческая жадность, и она спросила, забыв и жалость к баю, и запреты религиозных обычаев и законов:

— Артык-джан, а тебе сколько досталось?

— Мать, если будет здорова Айна и цела моя голова, — ты голодать не будешь.

— Так много тебе дали, сынок?

— А много нужно?

— Да кто же бывает когда-нибудь сыт добром?

Артык рассмеялся:

— Не боишься преступить законы шариата?

Нурджахан сразу опомнилась и замахала руками:

— Нет, нет! Чужого добра мне не надо. Я думала, что и ты по праву получил свою долю, потому и спросила.

— Не было б греха, если б взял. Но мы живем лучше других, и я решил отказаться от своей доли, чтоб голодающим больше досталось.

— И хорошо сделал, сынок!

Услышав о том, как осрамилась Атайры-гелин, Нурджахан испуганно ахнула:

— Вай! И не совестно ей?

— О чем же думает муженек? — спросила Айна.

— Она не только за Баллы, но и за весь халназаровский ряд воюет.

Айна тихо улыбнулась, а Нурджахан, страшась и изумляясь, суеверно поплевала себе за ворот, как бы спасаясь от нечисти:

— Да сохранит бог от худшего!.. Ну, Садап нашла себе подходящую невестку...

Артык поднялся, собираясь уходить. Нурджахан принялась умолять его:

— Дитя мое, не уходи! Я так боюсь за тебя. Когда тебя нет, я все думаю, не обрушилась ли на моего Арты-ка еще какая беда. Может, вернешь хозяину оружие и эти знаки, что у тебя на плечах?

Артык ответил словами Сары:

— Тихий мужчина пригоден лишь для могилы.

— Если шумом можно обойтись, то его и без тебя достаточно.

— Мама, ведь ты родила меня не для того, чтобы прятать в одеяло. Жизнь для меня только теперь и начинается.

— Ну, вот и хорошо! Наслаждайся этой жизнью, сынок, у себя дома.

— Сказано: быку-лежебоке нет корма. Радость жизни сама не придет. За нее надо бороться, ее надо взять. Если б я спокойно лежал дома, то и Айну отобрали бы у меня. Так ведь, Айна?

Айна молча улыбнулась. Нурджахан делала знаки невестке, чтобы та поддержала ее. Заметив это, Артык начал подшучивать над матерью: