Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Господин хан, я — твой человек и я помогал тебе стать ханом. Я много должен в Джизак и Фергану. Не позорь меня! Ты сам пожалеешь потом, если меня разорят.

— Не притворяйся, купец! — нарочито громко отвечал Эзиз. — Ты достаточно нажился, и ты не из тех, кто теряет.

— В таком случае уплатите мне хоть по городской цене!

— Уплатим по такой цене, какую ты сам платил. И то когда разбогатеем...

Купец ухватился за полы халата Эзиза, продолжая умолять его об отмене приказа. Эзиз отодвинулся от него и приказал часовому:

— Не слушай никого и стреляй во всякого, кто осмелится подойти к амбару!

Когда Эзиз завернул за угол, Котур попытался заговорить с часовым, решив перетянуть его на свою сторону. Вместо ответа часовой направил на него дуло винтовки.

— Нет, нет!.. — замахал руками купец. — Ты не понял меня! — И в страхе побежал от него прочь, то и дело оглядываясь.

В тихом переулке Эзиз поджидал Артыка, который со своими нукерами навешивал замки на лабазы торговцев. Увидев его, купец опасливо умерил шаг, но Эзиз-хан сам подозвал его и тихо сказал:

— Ты помалкивай. В ближайшее время я поставлю тебя хозяином в таком деле, где ты заработаешь в десять раз больше, чем на своем амбаре... А теперь проваливай!

Действуя с такой же решительностью, Эзиз захватил одну из самых больших пекарен города с целым амбаром муки, а затем приказал объявить через глашатаев: «Если ты из аула и голоден, с завтрашнего дня приходи получать хлеб в пекарне Эзиз-хана. Каждый день на каждую душу будет выдаваться по фунту хлеба!»

Вернулся Эзиз в свой караван-сарай в самом отличном настроении. Победоносно подкручивая усы и глядя на Артыка, он сказал:

— Тем, что ты вывернешь карман у одного Халназа-ра, ты не накормишь народ. Голодных можно насытить только вот так!

— Эзиз-хан, у нас силы не одинаковы: дерево, которое я расшатал, ты рвешь с корнем.

Артык говорил искренне. Однако самодовольная улыбка на лице Эзиз-хана ему не понравилась. Несколько смущенный, он вышел от него, думая: «Конечно, если бы не Куллыхан, Чернышов давно выполнил бы то, на что решился Эзиз-хан, услышав вопли толпы. Но у Ивана руки связаны, а Эзиз делает все, что захочет...»

Размышления Артыка были прерваны появлением Халназар-бая. Тяжело дыша и бросая на него взгляды, полные ненависти, Халназар торопливо прошел к Эзизу. Артык усмехнулся, посмотрев ему вслед, и направился к своим нукерам.

Бай рассказал Эзизу о своих злоключениях и закончил свой рассказ упреком:

— Эзиз-хан, если глубоко вдумаешься, то это не только меня ограбили, но опозорили и твое доброе имя.

Эзиз насмешливо посмотрел на бая и ядовито спросил:

— Бай-ага, как же так? Не ты ли говорил, что у тебя лишнего зерна нет?

— Вах! Да где же быть лишнему? Это было то, что я отнял ото рта своих домочадцев и припас на черный день.

— А разве не мы сами решили при тебе собрать излишки зерна и раздать голодным?

— Ну, решили, но значит ли это, что всякий стоящий и нестоящий может меня топтать ногами? Ведь и собирать зерно и раздавать его — это мое дело!

— А было хоть раз, чтобы ты раздавал зерно?

— Я дожидался твоего приказания.

— Ну вот я и приказал Артыку, чтобы народ не обижался на Халназара, начать с Халназара.

— Хм!.. Так и скажи.

— Так, Халназар-бай, так!

Халназар закусил нижнюю губу, тяжело запыхтел. Его десятипудовая туша заерзала на ковре перед Эзизом.

— Эзиз-хан, — проговорил он с дрожью в голосе,— оказывается, ты сначала приманишь собаку лаской, а потом бьешь ее.

Эзиз разгневался:

— Халназар-бай! — угрожающе произнес он. — Собаку я бью так, как это мне нравится! Могу бить, могу и наказать смертью!

— Избави бог от худого! — испуганно пролепетал Халназар. — Ведь я твой советник...

— Не твое дело указывать, каким путем мне идти!

— Я...

— Халназар-бай, сейчас я тебя на совет не звал. И вот что скажу тебе: если ты где-нибудь начнешь жаловаться на меня или поносить меня, добра от меня не жди!.. Я кончил!

Халназар с трудом поднялся, — ноги не держали его тяжелую тушу. Шатаясь, как после тяжелой болезни, он направился к двери и вдруг, споткнувшись о порог, грохнулся, как бык, которого ударили по голове обухом топора.

Жалкий вид злополучного советника тронул Эзиза.

Когда тот поднялся, он приветливо обратился к нему:

— Послушай, бай-ага, не принимай близко к сердцу того, что случилось. В дальнем пути не следует оплакивать каждого павшего верблюда. Наша задача — довести до цели весь караван. Я слышал, что Иван Чернышов выступил в совете с требованием отобрать у торговцев и баев все запасы зерна и муки, но Куллыхан возражает против этого. Пока они там спорят, мы уже опередили их. Городская пекарня в наших руках. Вместе с теми складами, к которым я сегодня поставил свой караул, это будет огромное хозяйство. Управлять этим хозяйством я поставлю тебя. Думаю, что тебя не надо учить: ты первый с избытком вернешь все отнятое у тебя добро. Со временем все, взятое у богатых людей, будет возвращено мною, но сегодня богатый должен поделиться с неимущим, иначе мы не успокоим народ и не сможем повести его за собой. Я помню, на заседании дивана ты сам говорил, что не надо ссорить дейхан с баями. Ты прав, но для этого надо временно уступить народу. Хорошо ли ты меня понял? Если так, то не ставь в вину то, что случилось с тобой.