Колин Маккалоу: Песнь о Трое

К югу от Трои, на зеленой равнине, находился конный завод отца — его единственная забава, — но даже забава должна была приносить царю Лаомедонту прибыль. Некоторое время спустя после того, как ахеец Эак отстроил заново западную стену, в Трою пришел путник из такой далекой страны, что нам ничего не было о ней известно, кроме того, что горы там подпирают небо, а трава самая сладкая в ойкумене. С собой путник привел десять коней — трех жеребцов и семь кобыл. Никогда прежде не видали мы таких коней — высоких, быстрых, грациозных, с длинными гривами и пышными хвостами, с симпатичными мордами, спокойных и послушных. Они словно были созданы для колесницы! Стоило отцу бросить на них взгляд, и судьба путника была решена. Он умер, а кони его перешли в собственность царя Трои. И он вывел из них породу настолько знаменитую, что торговцы со всей ойкумены приезжали покупать кобыл и меринов, — отец был слишком умен, чтобы продать хоть одного жеребца.

Равнину, предназначенную для конского пастбища, делила надвое старая, имеющая дурную славу тропа, по которой когда-то львы уходили на лето из Малой Азии на север, в Скифию, и возвращались зимовать обратно на юг, в Карию и Ликию, где солнце сохраняло достаточно силы, чтобы греть их темно-желтую шкуру. Охотники истребили львов, и львиная тропа превратилась в тропу к водопою.

Шесть лет тому назад в город прибежали селяне, мертвенно-бледные от ужаса. Я никогда не забуду выражения лица моего отца, когда они сказали ему, что три его лучшие кобылы мертвы и один жеребец искалечен — все стали жертвами льва.

Не таким человеком был Лаомедонт, чтобы дать волю бездумному гневу. Сдержанным тоном он приказал отряду дворцовой стражи встать на тропе, когда снова придет весна, и убить чудовище.

Это был не простой лев! Каждую весну и осень проходил он по тропе — так незаметно, что никто его не видел, — и убивал добычи намного больше, чем могло вместить его брюхо. Он убивал из любви к убийству. Два года спустя после его появления стража увидела его, когда он напал на жеребца. Они пошли ему наперерез, стуча мечами о щиты, намереваясь загнать его в угол и забить копьями. Но лев с ревом встал на дыбы, бросился на стражников и прорвался сквозь их ряды, словно валун, который катится под откос. Они бросились врассыпную, и царственный хищник убил семерых, а сам целым и невредимым продолжил свой путь.

Но из этой беды вышла только польза. Один из пострадавших от когтей стражников выжил и отправился к жрецам. Он рассказал Калханту, что лев носит на теле метку Посейдона: на его светлом боку проступал черный трезубец. Калхант тут же обратился к оракулу и объявил, что лев принадлежит Посейдону. «Горе тому троянцу, который поднимет на него руку!» — воскликнул Калхант, ибо лев послан Трое в наказание за то, что она отказалась платить владыке морей ежегодную дань в сто талантов золота. И он не уйдет, пока выплата дани не возобновится.

Вначале отец оставил слова Калханта и предсказание оракула без внимания. Осенью он снова приказал дворцовой страже убить чудовище. Но царь недооценил страх, который внушают простому человеку боги: даже под угрозой казни стражники отказались выполнить приказ. Сдерживая ярость, царь сообщил Калханту, что не будет посылать троянское золото в Дарданийский Лирнесс — пусть жрецы предложат другой выкуп. Калхант снова обратился к оракулу, который прямо заявил, что это возможно. Если каждую весну и осень шесть девственниц, выбранных по жребию, будут прикованы на пастбище на съедение льву, Посейдон будет удовлетворен — на какое-то время.

Естественно, царь предпочел отдавать богу девственниц вместо золота, и новый план привели в исполнение. Он никогда по-настоящему не доверял жрецам, и не потому, что был святотатцем, — он отдавал богам сполна то, что, как он полагал, им причиталось, — а потому, что ненавидел терять деньги. Поэтому каждую весну и осень всех дев, достигших пятнадцатилетнего возраста, закутывали с головы до ног в белый саван, чтобы их нельзя было узнать, и выстраивали на внутреннем дворе Посейдона, воздвигателя стен, где жрецы выбирали в жертву шесть безымянных белых коконов.

Уловка сработала. Дважды в год лев проходил по тропе, убивал дрожащих, закованных в цепи дев и оставлял лошадей нетронутыми. Ничтожная плата за спасенную гордость царя Лаомедонта и сохранение дела, приносящего ему прибыль.

Четыре дня назад шесть дев были выбраны для осеннего жертвоприношения. Пятеро из них были из города, шестая же — из внутренней крепости, из дворцовых палат. Любимое дитя моего отца, его дочь Гесиона. Когда Калхант принес нам эту новость, сначала отец не поверил.