Патрик Рамбо - 1968

Утро было на удивление тихим, парижане все еще не могли оправиться от шока. Пострадало больше восьмисот человек. «Комба» поместил на первой полосе кричащий заголовок: «Бойня в Латинском квартале», Федерация левых сил требовала начать расследование в связи с полицейским произволом, даже коммунисты заговорили о возмущении трудящихся. На мосту Сен-Мишель несколько зевак было избито дубинками, целая группа полицейских набросилась на упавшего старика, а в двух женщин, кричавших с балкона: «Перестаньте!», бросили гранату со слезоточивым газом, причем одна из них получила ожоги. Поговаривали, что в комиссариате «Одеона» раздели и подвергли издевательствам девушку. Среди тех, кому предъявили обвинения за недавние беспорядки, оказалось совсем мало студентов, зато были механик, бармен, токарь, у которых не было ничего общего, кроме возраста.

В начальственном кабинете на верхнем этаже полицейской префектуры встревоженный префект Гримо читал и перечитывал отчеты полицейских комиссаров, которые участвовали в столкновениях. Все они отмечали, что манифестанты были озлоблены до предела. Вчера префект, облаченный в темный костюм, лично побывал на местах событий. Пешком добравшись по боковым улочкам до площади Мобер, он вступил в диалог с молодежью. Префект понял, что события развиваются спонтанно, и даже сказал об этом журналистам. Он не верил, что это дело рук провокаторов, финансируемых из-за рубежа, как это частенько представляли в министерствах.

Сегодня вечером Гримо приехал из Пор-Рояля, где снова вел переговоры со студенческим комитетом, который юлил также, как накануне в Данфер-Ро-шеро. Национальный студенческий союз требовал, чтобы участники явились без касок и рогаток и чтобы демонстрация проходила без эксцессов. «Только не надо в Сорбонну, — умолял префект, — лучше пройдите по бульвару Монпарнас, избегайте столкновений!» Его услышали, по крайней мере так ему показалось. Теперь Гримо отслеживал передвижения толпы на огромном плане города, висящем на стене, по которому его помощники передвигали цветные фишки, отражая нынешнюю ситуацию. Префект мог наблюдать происходящее и на телеэкранах, куда передавали информацию скрытые камеры, расставленные по Парижу. Его люди доложили по рации, что процессия продолжает расти.

— Сколько их? — спросил он.

— Как минимум двадцать тысяч, господин префект. Они подходят к Национальному собранию…

— Они остановились?

— Нет, идут дальше по набережной.

— Какие у них лозунги?

— Они кричат: «Власть в наших руках!»

У префекта нашлось немного собеседников среди студентов, если не считать представителей профсоюзов, которые были готовы сотрудничать, чтобы избежать самого худшего. У Алена Гресмара, председателя отделения высшего образования Национального студенческого союза, в его крошечном кабинетике на улице Месье-ле-Принс было всего два телефона. Префект прислал специалиста, чтобы тот установил еще одну линию, прямую и бесплатную, теперь они постоянно держали связь. Префект позвонил Гесмару:

— Если вы предложите разойтись, они вас послушают? Вас и Соважо…

— Если ничего не выйдет, мы вообще перестанем что-либо значить.

— То есть ситуация может выйти у вас из-под контроля?

— Вы же можете запретить демонстрацию…

— Так будет еще хуже, мой бедный друг!

— Тогда надо выполнить их требования.

— Открыть Сорбонну и выпустить задержанных? Да, но это не от меня зависит. Где Кон-Бендит?

— Со мной.

— Пусть он там и остается. Если этот тип покажется всем на глаза, будет еще хуже.

— Подождите… Нам звонил один наш товарищ… Демонстрация подошла к Елисейским Полям.

Гримо повернулся к своим помощникам.

— Разве мост Александра III не перекрыт?

— Да, но они пошли в обход и хлынули на мост у площади Согласия, мы не успели ничего сделать.

— Вчера их было шесть тысяч, сегодня вечером уже двадцать…

— Пятьдесят тысяч, господин префект, и они движутся к площади Этуаль.

Действительно, множество студентов бежало теперь по Елисейским Полям между деревьев и прямо посередине улицы между машин, развернув красные флаги и распевая: «Это есть наш последний и решительный бой…» Они не удостоили парламент своим вниманием. Когда Марко предложил окружить его, Родриго ответил: «Оставь этих недоумков с их болтовней!» Они прошли и мимо Еписейского дворца [30] Елисейский дворец — рабочая резиденция Президента Французской Республики, им в то время был Шарль де Голль. , даже не взглянув в сторону решетчатых ворот, которые виднелись в глубине сада. Пройдя Рон-Пуан и создав затор, они шокировали или веселили обывателей, попивавших вино в летних кафе, но ни перебранок, ни драк не последовало. Марианна, Порталье и Родриго, взявшись под руки, орали во всю глотку: «Свободу нашим товарищам!» Опьяненные радостью, они были вне себя, смеялись и кричали одновременно. Под Триумфальной аркой многие уселись, словно зрители некого действа, чтобы передохнуть и как следует насладиться моментом. Служба порядка Студенческого союза вмешалась, не позволив какой-то оголтелой революционерше погасить вечный огонь у памятника неизвестному солдату. Троцкисты грубо одернули студента, который бросил окурок на венок, возложенный министром внутренних дел, и на них зашикали: «Моралисты! Сектанты!» Марианна обняла Порталье с такой силой, что чуть не задушила, оба они затрепетали от счастья и впервые поцеловались, стоя под списком генералов Империи на внутренней стороне колонны. «Ролан, — прошептала она, — мы в раю!»