Патрик Рамбо - 1968

— Со мной грубо обошлись! — жаловался юноша, прижимая платок к расквашенному носу.

— Что-то незаметно, — сказал Миссон, не глядя в его сторону.

— Мне нужен врач! — продолжал возмущаться студент.

— Ты швырялся камнями, — твердил Пелле.

— Нет, гипсом.

— Ты что, издеваешься?

— Я учусь на факультете изящных искусств.

— Да, ручки у тебя, как у барышни, сразу видно, не за конвейером стоишь.

В это время появился комиссар Яамбрини:

— Миссон, вы отвели в камеру молодого Тевенона?

— У которого в машине была граната? Да, господин комиссар.

— Дайте мне протокол…

Миссон покопался в своей папке и протянул начальнику бумагу. Тот разорвал ее и выбросил в урну, поясняя:

— Знаете, кто этот Тевенон? Сын депутата. Его отец только что звонил, он вне себя.

— Мы уже пятого выпускаем…

— Он утверждает, что якобы подобрал гранату на память, допустим, так оно и было.

— Какой тогда от нас прок? — проворчал Пелле.

— Вы что, тоже собрались взбунтоваться?

— Есть от чего, господин комиссар.

— Сейчас не время!

Студент улыбался, прикрываясь покрасневшим платком. На глазах у комиссара оплеуха ему не грозила.

Подъезд здания на бульваре Осман был отделан мрамором, светильники в стиле рококо отбрасывали желтый свет на стены. Возле задернутого окошка швейцарской Порталье громко назвал свою фамилию.

— А что, консьержка никогда не спит? — спросила Марианна.

— Так принято. Не важно, который час, ей надо знать, кто идет.

Поеживаясь, они уселись на диванчик в гидравлическом лифте, напоминавшем роскошный портшез. Марианна беспокоилась:

— Ты уверен, что родителей нет дома?

— Они в Трувиле, вернутся завтра.

Доверив Теодору заботам аптекарши с улицы Ренн, у которой они скрывались от жандармов, друзья долго-долго пробирались пешком к собору Дома инвалидов, задворками обходя зону боевых действий, потом перешли на другую сторону Сены, прошагали по Елисейским Полям, свернули на улицу Берри… На этот раз Марианна согласилась пойти к Порталье. Да и как было среди ночи возвращаться в Нантер? Ей так хотелось спать.

В прихожей стоял сундук, подставка для зонтов, вешалка для пальто. Порталье, позабыв о большой лампе, которая виднелась на столике в углу, взял Марианну за руку, чтобы в полутьме отвести в свою комнату в конце длинного коридора.

— Большая квартира, — сказала Марианна.

— У всего больничного начальства такие.

— Твой папашка врач?

— А ты не знала?

— Слушай, а нельзя мне выписать рецепт на противозачаточные таблетки, раз уж мы здесь?

— Тебе же двадцать один год, ты совершеннолетняя.

— Ну и что? Врачи почти все отказываются, а аптекари тоже не хотят продавать из-за этой их гнилой морали!

Противозачаточные таблетки были официально разрешены с прошлого года, но особым признанием не пользовались, и мало кто из врачей их пропагандировал.

Большинство же утверждало, что это настоящий бич для молоденьких девушек, что таблетки вызывают рак и ожирение. Кто-то из гинекологов предупреждал: «Свобода без достаточной подготовки ведет к распущенности». Первооткрывательницы, не выдавая своего имени, по-заговорщицки поверяли свои тайны «Мари-Клер». Студентки ездили на автобусе делать аборт в Амстердам. 71,4 процента читательниц журнала «Эль» возмущались царящими вокруг фривольными настроениями и считали, что с этим надо что-то делать. Общество жило по устаревшим законам, и молодежь это прекрасно понимала.

Порталье привел Марианну в отцовский кабинет, зажег китайскую лампу, порылся в ящике пузатого секретера, достал бланки рецептов и уселся в кресло, обитое гобеленовой тканью.

— Ты диктуй, а я выпишу.

— Ты умеешь подделывать отцовскую подпись?

— Я много лет расписывался за него в своем дневнике.

Она не знала, как называется лекарство, и они решили спросить завтра у кого-нибудь с медицинского факультета, потом вернулись в комнату или, вернее, в пещеру Порталье, прихватив с собой пачку пустых бланков. Марианна села на кровать, расстегивая молнию на рыжих замшевых сапогах:

— Кто это там, под портретом Че?

— Кафка. Я его вырезал из «Пари-Матч». Есть хочешь? Или пить?

Девушка кивнула, и он отправился на кухню. Когда Порталье вернулся с ветчиной, гренками и пивом, Марианна уже уснула, укрывшись простыней и отвернувшись к стене. Он не рискнул разбудить ее или прикоснуться к ней и стал прислушиваться к дыханию девушки, не сводя восхищенных глаз с ее спины. Разгуливая по коридорам женского общежития в Нантере, где было полно других девушек, он никогда в жизни не подумал бы, что Марианна однажды ночью будет спать у него в комнате. Она казалась ему слишком красивой, и, надеясь привлечь ее внимание, он решался вести с ней только разговоры о политике. Он рассказывал ей о Бакунине, она ему — о Мао, хотя на самом деле все ее познания сводились к трем фразам да паре лубочных картинок. Попивая пиво из горла, Порталье подумал, вне себя от радости: «Как-никак, а революция сближает». Он собрал одежду, которую Марианна уронила на ковер, и повесил на стул, напевая последний хит Дютронка [29] Жак Дютронк (род. в 1943) — французский рок-певец, композитор, гитарист и киноактер. Пик его популярности как автора-исполните-ля пришелся на конец шестидесятых — начало семидесятых годов, слушателей особенно привлекала ироничная, небрежно-элегантная манера Дютронка. Позже предпочел карьеру киноактера, снимаясь у Годара, Шаброля, Лелюша, Жулабского и других выдающихся режиссеров. : «Уже пять часов, Париж просыпается, уже пять часов, и мне не до сна…»