Филипп Эрланже - Генрих Третий. Последний из Валуа

После отъезда Штатов 16 января д’Эпернон привел к своему господину две тысячи аркебузиров; несколько полков привели Бирон и д’Омон, но всех этих людей хватало лишь на то, чтобы обеспечить безопасность короля – они не могли отражать атак, когда протестанты угрожали им с другой стороны.

Генрих полагал, что лишенная своего вождя Лига скоро сдастся, но был вынужден признать свою ошибку. И вот он, такой богобоязненный, такой набожный – после Святого Людовика во Франции не было столь набожного короля, – видел, что против него восстает не только Церковь, но и весь католический мир, от Рима до Эскориала. Оставался лишь один выход – соглашение с протестантами. И на этот путь его толкало все ближайшее окружение.

И все же король колебался: он не мог забыть бесконечных восстаний гугенотов, их фанатизма и жестокости, их стремления к сепаратизму, алчности их вождей.

Даже Генрих Наваррский, которого он всегда защищал и которому помогал деньгами, неоднократно платил ему черной неблагодарностью; по крайней мере дважды он наносил удар в спину – в 1576 и 1580, – когда Генрих III находился в очень трудном положении. Более того, в душе Генриха все переворачивалось при мысли, что он должен будет официально признать ересь. Мог ли «старший сын» Церкви отречься от своих взглядов – человека и монарха? Убийство кардинала де Гиза, прелата наполняло его душу угрызениями совести, он дрожал при мысли, что может быть отлучен папой римским от церкви.

Со своей стороны, колебался и Генрих Наваррский: он не мог забыть об ужасах Варфоломеевской ночи, о своем страшном бегстве из Лувра, о трупах в Блуа. Помогли ему справиться с этим Дю Плесси-Морнэ и сам Шатийон, сын адмирала Колиньи. Морнэ 4 марта составляет от имени своего господина патетический манифест, клятву на верность королю. Генрих принимает посланца короля Наваррского, и переговоры длятся шесть недель.

Все было кончено, когда король, приказав молчать всем своим чувствам, кроме чувства долга, подписал договор, одним росчерком пера уничтожив братоубийственное соперничество, длившееся тридцать лет.

Сделав этот решительный жест, самый важный за весь период его правления, последний Валуа добровольно принес свою жизнь в жертву Франции.

30 апреля, когда Генрих размышлял, прогуливаясь по парку в Плесси-ле-Тур – своей новой резиденции, король Наваррский со своими людьми неожиданно появился на берегу реки, за которой стояли лагерем королевские войска. И чудо свершилось! Без предварительной договоренности, не ожидая приказов, обе армии соединились на берегу реки – и не было больше ни протестантов, ни католиков, остались лишь французы. Франция была спасена.

Это примирение могло изменить судьбу династии. В мае Лига потеряла два города, имевших большое стратегическое значение. Со всех сторон под знамена двух королей стекаются дворяне, к тому же ловкий посол Санси договорился о присылке пятнадцати тысяч швейцарцев, не затратив при этом ни гроша.

Взбешенный Майен попытался взять реванш. Узнав, что Генрих находится в Туре почти один, он спешит туда, чтобы захватить город и короля. По счастью, героическая оборона Крийона позволила протестантам справиться с мятежниками, разбить их вдребезги. И как в славные часы битв при Жарнаке и Монконтуре, исполненный признательности, Генрих в своем облачении лилового бархата, совершенно равнодушный к опасности, появляется среди солдат, подбадривая их.

С этого момента удача сопутствует ему – он одерживает победу за победой. Лига начинает распадаться. Майен пишет Филиппу II отчаянные письма, где говорит, что все рушится – партия распадается на глазах, солдаты разбегаются, от армии в восемь тысяч человек осталось только пять тысяч.

Те, кто не скомпрометировал себя слишком тяжелыми преступлениями, проявляют мудрую осторожность и, стараясь заслужить расположение короля, первыми покидают корабль Гизов. С июня путь перед двумя Генрихами был открыт – Майен вынужден укрыться в Сен-Жермен-де-Пре. И в субботу, 29 июля, Париж, последний оплот мятежников, был осажден. Король Наваррский размещает своих протестантов в Исси, а Генрих обосновывается в Сен-Клу, в роскошном загородном доме финансиста Жерома де Гонди. Долго держать осаду город не мог, и все полагали, что во вторник или в среду его величество вступит в Париж. Так, благодаря мудрости и дальновидности короля, война заканчивалась полным разгромом Лиги, поражением Испании и миром между католиками и протестантами, которым гарантировались все права.