Томас Костейн - Высокие башни

Филипп спросил:

— Ему мешают индейцы? Младший ле Мойн покачал головой.

— У нас мир с Англией и Испанией, поэтому индейцы ведут себя довольно спокойно. Если бы все было не так, Д'Ибервиллю пришлось бы там остаться, и другой отправился бы к королю договариваться насчет поставок. Д'Ибервилль заявил, что тут можно основать великую империю, даже если много воды, как в Венеции. Он умоляет, чтобы Шарль прислал ему еще людей — хороших фермеров и механиков, и чтобы они все были с женами. Он заявил, что люди, присланные из Франции, не могут отличить плуг от багра. И, конечно, Д'Ибервилль требует еще разных поставок и продовольствия, потому что, как он говорит, люди погибнут от голода, если станут надеться на поставки из Франции. Бедный Шарль! Он постоянно пытается добыть еще денег и седеет не по дням, а по часам.

Филипп задал ему еще вопрос:

— Ты сказал, что мсье Пьеру требуются механики? Малыш Антуан утвердительно кивнул головой.

— Да. Но тебе не на что надеяться. Не думаю, что Шарль пожелает расстаться с тобой.

Молодые люди разговаривали достаточно громко, но никто, если бы даже сильно захотел, не смог бы их понять. Они говорили на языке, который могли бы разобрать храбрые ирокезы. Но вместе с тем они перемежали его французскими словами, когда не могли выразить то или иное понятие или просто не знали подходящего слова на языке ирокезов. Малышу Антуану нравился подмастерье плотника, и он стал учить язык индейцев вместе с ним, говоря, что ему нужно постоянно с кем-то практиковаться. Филипп учился с молодым хозяином, когда у него выдавалось свободное время. Они выучили не только этот язык, но могли хорошо объясняться на языке гуронов.

— Почем я не смогу туда отправиться? — Филипп говорил возмущенно, у него даже прорезался дискант. — Я — хороший механик и могу оказать большую помощь. Кроме того, там идет огромная стройка.

Малыш Антуан покачал головой.

— У Шарля большие планы в отношении Лонгея. Ему нужны дома для новых поселенцев. Кроме того, церковь, пилорама… Теме известно, что он не может больше полагаться на мсье Жерара, а Проспер вообще не разбирается в строительных работах. Значит, ему приходится полагаться на тебя.

Филиппа восхитили и расстроили подобные новости. Ему было приятно, что хозяин его высоко ценит, но ему также хотелось, как и остальной молодежи в Лонгее, принимать участие в последних начинаниях ле Мойнов.

— А ты туда поедешь? — спросил он, помолчав. Антуан радостно ответил.

— Да, со следующим отрядом я отправляюсь по морю.

— А мсье Габриэль отправляется с отрядом вниз по реке?

— Да, и мы с ним прибудем одновременно. Дин-дон! Габриэль разозлится, когда меня увидит.

Филипп продолжал прибивать к арке надпись на латыни, гласившую: «Слава Барону Лонгея!».

— Когда появится мсье Шарль, мы подожжем надпись, чтобы слова были видны на расстоянии. А если нет, то мы все обовьем розами.

Он сделал паузу и грустно вздохнул, глядя на Антуана.

— Я бы отдал десять лет жизни, чтобы поехать с тобой! Антуан кого-то заметил неподалеку.

— Филипп, у нас гости.

Филипп перестал стучать молотком. Маленькая девочка в простом и некрасивом платьице линялого коричневого оттенка пряталась у арки.

Малыш Антуан шепнул:

— Мне кажется, это дитя той хорошенькой вдовушки. Но она сосем не похожа на мамашу, — он смотрел на девочку, которая смутилась, потому что ее обнаружили. — Как тебя зовут?

Не поднимая головки, девочка ответила:

— Фелиситеанналей.

— Чудесное имя. Фелиситеанналей, разве тебе позволяют выходить за ворота?

— Нет, мсье.

— Почему же ты не слушаешься?

Фелисите помолчала, а потом плаксиво выпалила:

— Не знаю.

Девочка начала рыдать, а потом повторила:

— Я не знаю, мсье!

Филипп встал перед девочкой на колени и протянул ей носовой платок.

— Вытри глазки. Тебе не о чем плакать. Я понимаю, в чем тут дело, и почему ты нарушила запрет. Тебе никогда не позволяли выходить, а тебе так хотелось посмотреть, что там снаружи, и ты уже больше не могла терпеть и… вышла за ворота. Я прав, малышка Фелисите?

Девочка снова кивнула головой:

— Да, мсье.

— Теперь, когда ты все разглядела, — по правде сказать, малышка не сводила взгляда с Филиппа и больше ничего не видела, — теперь ты будешь хорошей девочкой и вернешься назад. Ты больше не станешь нарушать приказания тетушки Сулетты, не так ли?

Фелисите прекратила рыдать.

— Да, мсье. Я попытаюсь стать хорошей девочкой. Послышался крик с пристани. Малыш Антуан повернулся и помахал рукой.