Юрис Леон - Суд королевской скамьи

Мне было всего двадцать лет, когда я написал свой первый роман. Вчера, двадцать два года спустя, я завершил рукопись, которая представляла собой полное дерьмо. Я полностью потерял чувство собственного достоинства и самоуважения, раз позволил себе написать такую книгу.

Посмотри на меня, Мэгги, — рубашки с монограммой и изящная повязка на глазу. Ты должна знать, что два дня назад был Йом-Кипур, еврейский праздник, День Искупления, когда мы должны размышлять о себе и о своей жизни. Мой отец, да упокой, Господи, его душу, ушел в мир иной как раз на Йом-Кипур. Я кое-что обещал ему и не сдержал слова. Так что можешь любоваться на мои рубашки с монограммой, провалиться бы им.

Утром уже Лаура погрузилась в печальную задумчивость. Она налила ему кофе.

— Нет ничего более изысканного, чем рассуждать о любовном приключении, — сказала она, — и ничего более печального, чем переживать его на практике— если только не имеешь дела с Абрахамом Кэди. Как приятно чувствовать рядом человека, который понимает, как надо относиться к женщине. Ты все сказал мне, когда только посмотрел на меня во время вчерашнего приема.

Эйб пожал плечами.

— Ты должна была понять, кто хозяин.

— Так обращался со мной один-единственный человек — мой муж. Я была совсем юной, мне только минуло двадцать, когда мы встретились, а Карлосу было под пятьдесят. Я уже выступала в оперетте. Я считала, что брак — сплошная глупость, зато он может дать ощущение безопасности. Но кровать стала у нас полем битвы, а он был изощренным мастером в искусстве ведения этой войны. Эйб, у меня есть прекрасная вилла на Коста-дель-Сол в Марбелье и две свободные недели. Дай мне побаловать тебя.

— Мне бы не хотелось оказаться в Испании, сказал он.

— Твой брат погиб двадцать пять лет назад. И может быть, было бы неплохо посетить его могилу.

— Кажется, постепенно я расстаюсь с большинством моих идеалов. Даже общение с такой женщиной, как ты — вдовой фашиста, любовницей торговца оружием, — не вызывает у меня угрызений совести.

— Я понимаю. Скрытая ненависть придает особое очарование нашей связи. Знаешь, откуда я узнала о тебе? От немецкой актрисы, которая была твоей любовницей. До чего восхитительно, когда любовь смешана с ненавистью. Дорогой, я просто прошу тебя. Мы даже не будем покидать пределов виллы.

— Ладно, поедем.

— Завтра днем рейс на Мадрид. У меня там стоит машина. К вечеру мы доберемся до Малаги, а затем по берегу спустимся до Марбельи.

Что-то всколыхнулось в нем, когда Эйб услышал эти испанские названия, и против воли его захватило желание воочию увидеть эту землю.

— Мне пора, — сказала она. — После ленча на аукционе Сотби будут выставлены интересующие меня картины.

Он схватил ее за руку.

— Позвони своему маклеру и скажи, что у тебя дела. Я хочу снова затащить тебя в постель.

Несколько нескончаемых минут они смотрели друг на друга, не произнося ни слова.

— Хорошо, — наконец сказала она.

15

Миновав Марбелью, они оказались на вилле Альбы; она словно поднималась прямо из туманного моря, сливаясь со скалой, испещренной бесчисленными тропами и пещерками, из которых сверкающими струями водопады ниспадали в маленькие озера; дом был украшен традиционными белыми испанскими арками и покрыт красной черепицей; а от основного строения отходили длинные крылья, скрывающие прохладные патио, прогулочные дворики, Предпочтение здесь отдавалось ярким краскам, в выборе которых сказывалось сильное влияние современного искусства; с ними неожиданно и резко сочетались грубая вязка старинных гобеленов и деревянная резьба статуэток, изображавших святых.

Вилла располагалась на сухом выжженном пятачке земли, окруженном величественными кипарисами, верхушки которых, покачиваясь под легким бризом, глядели на изрезанную линию берега и его золотой песок. Когда-то его топтали легионы Ганнибала, а теперь он был в распоряжении орд полуголых туристов и дам в бикини. Здесь же были и причалы для яхт из самых разных стран, и каждый камень полуосыпавшихся римских стен дышал историей. Эти стены видели нашествия и буйства готов и мавров, которых ныне сменили любители бурных развлечений.

Несмотря на все великолепие дома, Эйб почувствовал прилив грусти, бродя по нему, ибо нигде он не смог обнаружить ни старых портретов, ни каких-то напоминаний о существовании других людей. Здесь обитала лишь Лаура Маргарита Альба, странная и одинокая, как окружающее море.