Юрис Леон - Суд королевской скамьи

— Во всяком случае, я был свидетелем того, как он провел в пятом бараке двести или триста операций.

— Над евреями?

— Порой это бил приговор суда, но девяносто девять процентов составляли евреи.

— Имели ли вы возможность наблюдать, как доктор Кельно проводит операции в своей клинике в двадцатом бараке?

— Да, много раз. Несколько десятков.

— И вы видели, как он ведет прием? Как сам занимается даже такими мелочами, как нарывы и порезы?

— Да.

— Могли ли вы заметить существенную, разницу между поведением доктора Кельно в пятом бараке и у себя на приемах?

— Да, он был очень жесток с евреями. Он часто бил их или осыпал бранью.

— На операционном столе?

— Да.

— Итак, мистер Тукла. Я хотел бы обратить ваше внимание на некую серию операций, совершенных в первой половине ноября 1943 года. В ходе их у восьмерых мужчин были извлечены яички, а три пары близнецов подверглись овариэктомии.

— Я совершенно отчетливо помню этот день. Он пришелся на десятое ноября. Ночь, когда кастрировали Мекка Донкера.

— Расскажите нам, пожалуйста, об этом.

Тукла отпил воды, и было слышно, как у него зубы стучали о край стакана.

— Мне было приказано явиться в пятый барак. Там была уже целая команда капо и эсэсовцев. При. мерно к семи часам в предоперационную было доставлено четырнадцать жертв, и нам было приказано побрить их и сделать им пункции.

— Именно там, а не в операционной?

— Всегда все проводилось в предоперационной. Доктор Кельно не хотел терять времени попусту, когда стоял у стола,

— Делались ли этим людям какие-то предварительные уколы?

— Нет. Доктор Вискова и доктор Тесслар несколько раз требовали, чтобы им хотя бы из соображений гуманности делали уколы морфия.

— И что на это отвечал доктор Кельно?

— Он говорил: «Мы не собираемся тратить морфий на этих свиней». Тогда ему сказали, что куда легче давать людям общий наркоз, погружать их в сон, как это делалось у него в двадцатом бараке. Доктор Кельно заявил, что у него не так много времени, чтобы терять его попусту.

— То есть пункции проводились в предоперационной, без использования морфия, неопытными или неподготовленными людьми.

— Совершенно верно.

— Испытывали ли пациенты боль?

— Ужасную. Это моя вина... моя вина...

— Закусив губу, чтобы сдержать слезы, он раскачивался из стороны в сторону.

— Способны ли вы продолжать давать показания, мистер Тукла?

— Я должен продолжать. Я держал в себе эту картину двадцать лет. И я должен рассказать об этом, чтобы наконец обрести покой. — Он всхлипнул.— Я оказался трусом. Я должен был отказаться, подобно Донкеру.

Несколько раз с трудом набрав в грудь воздуха, чтобы успокоиться, он извинился и кивнул в знак того, что готов продолжать показания.

— Итак, сэр, вы присутствовали в предоперационной в ту ночь на десятое ноября и помогали готовить к операциям четырнадцать человек. Продолжайте, пожалуйста.

— Первым был Менно Донкер. Кельно приказал мне войти в операционную и заставить его замолчать.

— Вы простерилизовали себя перед этим?

— Нет.

— Кто еще там был?

— Ассистировал доктор Лотаки. Там были еще один или два, санитара и два охранника-эсэсовца. Донкер кричал, что он совершенно здоров, а затем стал молить Кельно оставить ему хоть одно яичко.

— И что в ответ сделал Кельно?

— Он плюнул в него. В это время снаружи был уже такой бедлам, раздавались такие крики, что Восс приказал мне доставить в пятый барак Марка Тесслара. Вернувшись вместе с ним, я увидел сцену настолько чудовищную, что она день и ночь стоит у меня перед глазами. Я вижу этих юных девочек, с которых срывали одежду, слышу стоны и крики от боли во время уколов, вижу, как сопротивлялись жертвы на операционном столе и как их били, повсюду кровь... Только Марк Тесслар смог сохранить рассудок и доброту.

— Присутствовали ли вы непосредственно на операциях?

— О, я доставлял жертвы и выносил их обратно.

— Кто проводил операции?

— Адам Кельно.

— Все?

— Да.

— Дезинфицировался ли он между операциями?

— Нет.

— Стерилизовал ли он инструменты?

— Нет.

— Был ли он внимателен к своим пациентам?

— Он вел себя словно разгулявшийся мясник с топором в руках на бойне. Это была самая настоящая резня.

— Как долго длилась одна операция:

— Он делал их очень быстро, тратя на каждую от десяти до пятнадцати минут. К полуночи мне было приказано доставить всех прооперированных в третий барак. Тут же были носилки, на которых они лежали бок о бок. Мы оттащили их в барак. Тесслар молил меня вызвать Кельно... но я в ужасе сбежал.